Следующий заголовок окончательно убедил меня в этом. «Лучшая легкоатлетка высшей школы бесследно исчезла». С экрана улыбнулась брюнетка с тонкими чертами лица; ее имя было напечатано под снимком: Кэтрин Николс.
Номер пятнадцать.
Из статьи я не узнала ничего нового. «После исчезновения пятнадцатой молодой девушки ФБР назвало эти исчезновения „серийными похищениями“, лишь подтвердив то, что и так уже все подозревали».
Я нашла чистую страницу в блокноте и начала ритуал, ставший к этому времени второй моей натурой. Карандаш воссоздал черты лица Кэтрин Николс, ее высокие скулы и карие оленьи глаза. Когда я погрузилась в рисование, из соседней комнаты грянула музыка. Моя рука дрогнула, и ненужная линия пересекла лицо девушки.
«Зимнее небо» не уставало раздражать меня. Я постучала в стенку, но девицы, смеявшиеся по соседству, не обратили на протест внимания.
Я повесила рисунок рядом с остальными портретами пропавших девушек. Все они выглядели до странности похожими друг на друга: одинаковые темные глаза и тонкие черты лица, волнистые каштановые волосы, неловкие улыбки. И возраст примерно одинаковый. Но было кое-что еще, нечто такое, что невозможно проигнорировать.
Все они похожи на меня.
Еще одно напоминание о том, что демон со мной пока не покончил, хотя я и не понимала почему. Может, он до сих пор считал меня пятым членом Легиона и потому я числилась следующей в его списке?
Мелодия за стенкой сменилась, и тут же послышались скребущие звуки.
Они что, мебель двигают?
Музыку наконец приглушили. Зато шорох и треск усилились, и в то же мгновение соседняя дверь хлопнула. Смех удалился по коридору, а я похолодела.
Шорох и скрип раздавались не в соседней комнате.
Я резко обернулась – как раз в тот миг, когда ломаная линия сама собой возникла на зеркале над комодом. Добравшись до рамы, линия остановилась, а шорох прекратился. Но через несколько секунд на стекле появилась свежая отметина.
Звуки были странные. Их не назовешь пронзительными, и теперь уже не казалось, что они доносятся из соседней комнаты. Я подошла ближе – и замерла.
Линии возникали на внутренней стороне зеркала.
Моя эйдетическая память мгновенно запечатлевала всю картину, пока новые и новые линии возникали за стеклом, меняли направление, протягивались по горизонтали, по диагонали, закруглялись.
Буквы.
Слова формировались постепенно, линия за линией, пока не возникло все послание целиком.
ОН ИДЕТ ЗА ТОБОЙ.
Смысл доходил до меня медленно, слово за словом.
Андрас знает, где я.
После всех паранормальных нападений, которым я подверглась в разных местах вроде заклятого колодца и заброшенного детского приюта, моя спальня в интернате оказалась тем уголком, в котором демон наконец-то меня нашел? Неужели ему понадобилось так много времени, чтобы меня выследить?
Девятнадцать дней страха, гнева и вины в одно мгновение обратились в ярость. Теперь это была моя жизнь: мстительные духи и ночные кошмары, пропавшие девушки и демоны, вопросы без ответов и паранормальные угрозы. Я устала ждать, когда же что-нибудь случится. Я хотела, чтобы все случилось сейчас.
– Я здесь! – закричала я, оборачиваясь кругом и раскинув руки. – Иди сюда!
Мне ответила лишь тишина, более громкая, чем сотня голосов.
– Чего ты ждешь?
Последствия моих ошибок окружали меня – лист на листе висели на стенах тюрьмы, сотворенной мной самой. Я ринулась к ближайшей стене, сорвала фотографии мертвых птиц и меловых силуэтов, грозовых бурь и затопленных улиц, портреты и карты.
Из-под обрывков газет, оставшихся на стене, показалось что-то розово-серое – репродукция моей любимой картины «Леди День» Криса Беренса. Девушка, плывущая в воздухе под стеклянным куполом.
Я повесила ее на стену, как только привезли коробки с пометками «Школа». Их я успела уложить перед тем, как на мой дом напал полтергейст, а меня увезли Джаред и Лукас. Эта девушка – последнее, что осталось от прежней комнаты и прежней жизни. Мне было слишком больно смотреть на нее каждый день, и потому я похоронила ее под обрывками теперешней жизни.
Я всегда верила, что девушка под стеклянным колпаком в конце концов найдет выход. Возможно, я ошибалась.
Я содрала репродукцию со стены и разорвала пополам. Купол разделился точно посередине, а вместе с ним разорвалась и девушка. Половинки упали на пол, затерялись в море статей о трагедиях, которые случились из-за моей ошибки.
Кто-то постучал в дверь.
– Эй, там у вас все в порядке?
Первая репродукция, подаренная мамой, лежала у моих ног. Я подобрала половинку с лицом девушки, сложила и сунула в блокнот.
– Кеннеди, я знаю, что ты там. Открой!
Я узнала голос девушки, но не стала отвечать.
– Я не уйду! – заявила она.
Я приоткрыла дверь. Подружка Черных Ресниц со скучающим видом стояла в коридоре.
Через мое плечо она окинула взглядом то, во что превратилась моя спальня.
– Тяжелый денек? – В ее тоне звучал легкий сарказм.
– Что нужно? – Я прижала к груди блокнот.
– Если тебе нравится быть сучкой, то я просто скажу красавчику, который ищет тебя, что тебя он совершенно не интересует.
– О чем ты говоришь?
Девица вздохнула и закатила глазки.
– Я с ним столкнулась, когда он бродил тут вокруг. Он сказал, что ищет тебя. Случилось нечто из ряда вон, кажется. Тебе повезло, что он налетел на меня, а не на кого-нибудь из наших надзирательниц. – Девица протянула мне влажный листок бумаги. – Он попросил передать тебе это.
Я развернула листок, и мое сердце на мгновение остановилось. Черные чернила расплылись, но я все равно узнала рисунок – и того, кто его нарисовал.
Джаред.
В центре листка он изобразил черную голубку. Такую же, как и вытатуированная на его руке.
Подкрашенные глаза девицы уставились на рисунок.
– И что это означает?
– Где он?
Она негодующе скрестила руки на груди:
– Ты не скажешь мне, кто это?
Я шагнула к ней, приблизила лицо к ее лицу:
– Где он?
Девица отпрянула так, что ударилась спиной о стену.
– Да расслабься ты! Ты что, забыла сегодня свои пилюли выпить? Он за Андерсон-Холлом.
Я бросилась мимо нее и помчалась по коридору.
