За последние три месяца Колин потерял двадцать фунтов веса. От пребывания в закрытом помещении и недостатка солнечного света его волосы потемнели. С тех пор как в тот роковой день, перед тем как отправиться на дежурство, Колин попрощался с ней, Кара ни разу не видела, чтобы он открыл глаза.
Она чувствовала, как он с каждым днем все дальше ускользает от нее, и всячески пыталась вернуть его к жизни. Врачи предупредили ее, что муж может не выйти из комы, но она упорно не желала с этим мириться. Скоро у нее родится ребенок, и как же она будет без своего Колина? Они столько лет пытались зачать этого ребенка! И наконец это чудо свершилось.
Кара вздохнула, опечаленная тем, что единственное положенное ей чудо уже свершилось. Впрочем, расстраиваться нельзя – ради Колина. Он был из тех, кто верил в ангелов, верил в легенды, связанные с их городом, возникшим сто пятьдесят лет назад, когда недалеко от берега потерпел крушение попавший в шторм корабль под названием «Габриэлла».
Двадцать четыре человека, которым в ту жуткую ночь посчастливилось спастись, в память о своих близких, погибших во время кораблекрушения, назвали это место Бухтой Ангелов, тех самых ангелов, которые сохранили им жизнь и отныне будут оберегать их самих и их потомков. Кара была одним из потомков этих выживших, и их с Колином ребенок, который скоро появится на свет, продолжит династию Мюрреев. Кто заслуживал чуда, так это их будущая дочь, которой непременно нужен отец.
– Просыпайся, дорогой, – твердо произнесла Кара. – Я знаю, ты устал, но ты уже давно отдыхаешь. Нет, это даже неплохо, потому что если кто и заслуживает отдыха, так это ты.
Она убрала прядь волос с его лба. Колин всегда стригся коротко и наверняка рассердился бы из-за того, что она позволила его волосам отрасти. Для нее же то, что его волосы продолжали расти, был признак того, что он все еще жив, и в иные дни это напоминание было бы весьма кстати.
– Я скучаю по тебе, Колин. Я скучаю по твоим рукам, по твоим объятиям, даже по твоему ужасному чавканью, когда по утрам хрупаешь мюсли. Скучаю по тому, как ты прямо из картонки пьешь молоко. По твоей одежде, брошенной на край кровати. Скучаю по тому, как ты обнимаешь меня во сне, как будто не хочешь меня отпускать. Я скучаю по нашей любви. – Она сделала над собой усилие, чтобы не расплакаться. – Я не могу жить без тебя. Мне плохо одной. Мы с тобой дружим с раннего детства. Ты сказал, что мы всегда будем вместе. Ты должен вернуться ко мне. Умоляю тебя.
Увы, веки его даже не дрогнули. Слышит ли он ее? Врачи и медсестры сказали ей, что с ним нужно постоянно говорить, но откуда ей знать, слышит ли ее Колин? Вдруг она говорит сама с собой? Кара пыталась гнать сомнения, но, видит бог, она устала. И именно в такой момент – когда она усомнилась в том, что муж когда-нибудь проснется, – в ней поселился страх. Неужели ей и впрямь придется провести всю свою жизнь в разговорах с человеком, который ее не слышит, чья душа давно отлетела прочь?
Кара потянулась и тяжело вздохнула. Пожалуй, ей пора домой. Уже почти девять вечера, часы посещения давно закончились. Впрочем, ее пока никто не выгоняет отсюда. Работники реабилитационного центра добры и сострадательны. Большинство их пациентов – люди преклонного возраста, но в палате чуть дальше по коридору лежит довольно молодая женщина, которая после автокатастрофы вот уже пять лет как в коме.
Кара старалась не думать о ней.
В полуоткрытую дверь внезапно постучали. Кара обернулась. К ее великому удивлению, в палату шагнул ее старший брат Шейн. Хотя все члены семьи проявляли участие к ее мужу, в последние недели их визиты к Колину сделались заметно реже. Впрочем, Кара не винила их за это. Несмотря на все ее усилия придать больничной палате, в которой лежал муж, уютный домашний вид, та оставалась больничной палатой – холодным стерильным помещением, пропитанным запахом хлорки и человеческих недугов.
Она собралась было встать, но Шейн махнул рукой – мол, сиди.
– Как он? – спросил брат.
Его взгляд переместился на Колина и задержался на нем на добрую минуту. Шейн один из немногих не стеснялся смотреть на Колина. Большинство же или боялись, или чувствовали себя неловко, как будто не желая признать его присутствие. Даже родители Колина отводили взгляд, когда приходили проведать сына. Наверное, по причине этой своей неловкости в последнее время они стали приходить все реже и реже.
– Все в порядке, – ответил она. – Он без изменений.
– Тебе не кажется, что ты проводишь здесь почти все свое время? – как ей показалось, с легкой укоризной заметил Шейн.
– Где же еще мне быть? Если ты сейчас скажешь мне, что я зря прихожу сюда…
– У меня и в мыслях не было говорить такое.
– Слава богу. Потому что я не раз уже это слышала от родителей и многих других. Мол, сколько можно зацикливаться, нужно жить дальше. Но как мне жить дальше без него? Я же не могу его бросить, верно? – Кара умолкла, но, тряхнув головой, добавила: – Не могу поверить, что я сказала это вслух. Наверное, устала больше, чем готова в этом признаться.
– Никто не станет думать о тебе хуже, если ты будешь проводить здесь меньше времени.
– Хуже думать буду я сама. Я решу, что я плохая жена.
В глазах Шейна мелькнуло сострадание.
– Неправда. Ты образцовая жена, Кара. Но вряд ли Колин согласился бы с тем, что ты просиживаешь рядом с ним дни напролет.
– Ради меня он делал бы то же самое. – Кара посмотрела на мужа. Она знала: это чистая правда. Колин был предан ей душой и сердцем. Его любовь к ней не знала границ.
– Наверно, – согласился Шейн. – Хотя ты вряд ли бы ему это позволила.
Пожалуй, Шейн прав, но пока ее место здесь, рядом с мужем.
– Кстати, что привело тебя сюда? Я, конечно, рада тебя видеть, но наверняка есть какая-то причина, я угадала?
Шейн сунул руки в карманы джинсов.
– Просто заглянул по пути.
Кара ему не поверила. По глазам видно, что брат лжет. Хотя разница в возрасте у них небольшая, всего два года, она никогда не знала, о чем он думает и тем более что чувствует. Из четырех ее братьев и сестер Шейн был самый замкнутый. Немногословный, неуживчивый, дерзкий – в глазах многих Шейн был в их семье паршивой овцой. Он только и делал, что попадал из одной беды в другую. Кое-кто даже искренне полагал, что на его совести убийство. Но он был ее брат, и она любила его, хотя и не всегда понимала.
– Ты уверен? – уточнила Кара.
– Я пришел сюда не за тем, чтобы вести разговоры обо мне.
– Пожалуй. Но поскольку, как ты понимаешь, жизнь у меня сейчас не слишком веселая, я решила, что ты пришел отвлечь меня от грустных мыслей.
Шейн сел на стул напротив нее.
– Нед Джемисон пару часов назад решил выйти в море на своей лодке. Пришлось догонять его и возвращать обратно.
– Да, все это печально. Боюсь, скоро придется решать, что с ним делать. Ему больше нельзя жить одному.
