Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Сначала он сражался в рядах Северной армии, отличился в нескольких сражениях против пруссаков и австрийцев и был произведен в бригадные генералы. 8 марта 1793 года он уже был дивизионным генералом, а 23 мая того же года — главнокомандующим Рейнской армии.
Не прошло и месяца, как ему предложили пост военного министра, но Александр де Богарне отказался, а после принятия якобинским Конвентом закона о запрещении дворянам служить в армии немедленно подал в отставку.
* * *
Во время якобинского террора Александру де Богарне было приказано уехать в провинцию, и он поселился в своем поместье Ля Ферте-Богарне. Но прожить там тихо и спокойно ему не удалось. Вскоре его доставили в Париж. Поводом послужил донос на его действия на посту главнокомандующего. Генерала обвинили в том, что своими действиями, а вернее их отсутствием, он способствовал сдаче Майнца неприятелю, что было равносильно измене.
Далее все было банально просто: его бросили в тюрьму, потом вызвали в трибунал, скорый суд приговорил его к смерти, и на следующий день приговор привели в исполнение.
Так, 23 июля 1794 года Александра де Богарне не стало.
* * *
Смерть на гильотине означала, что смертельная опасность нависла и над всеми родными и близкими генерала. И она не заставила себя долго ждать, тем более что реакция Жозефины на арест бывшего мужа оказалась типичной для женщин ее типа. Вместо того чтобы не высовываться и не навлекать на себя неприятности, она перевернула все вверх дном и поставила всех на ноги ради того, чтобы попытаться вызволить экс-супруга. В результате какой-то «доброжелатель» отправил в Комитет Общественного Спасения анонимку, в которой предостерегал власти, призывал «опасаться бывшей виконтессы де Богарне, у которой полно знакомств в кабинетах самых важных министров».
Неминуемым результатом стало то, что в том же 1794 году Жозефина тоже оказалась за решеткой: ее отправили на улицу Вожирар, где находилась ужасная тюрьма Ле-Карм, находившаяся в здании бывшего Кармелитского монастыря. И она, несомненно, тоже сложила бы свою голову на гильотине, если бы не подоспел переворот 9-го термидора (27 июля 1794 года), сваливший вождей якобинцев Робеспьера и Сен-Жюста.
Рональд Делдерфилд рассказывает:
«Страшась своей собственной неминуемой гибели, группа негодяев арестовала Робеспьера и его окружение и гильотинировала их всех менее чем за двадцать четыре часа. Эта группа абсолютно не собиралась прекращать террор. Ее члены пошли на такой шаг ради спасения своих собственных шкур. Однако теперь парижане с лихвой получили кровопускание. Его уже давно можно было бы остановить, если бы жертвы не выказывали на плахе такого мужества, а вопили бы и рыдали, как это делала Жозефина в Ле-Карме. А термидорианцы вдруг с недоумением обнаружили, что огромное большинство сограждан принимают их за спасителей и освободителей от тирании.
Они сделали то, чего в сложившихся обстоятельствах могли от них ждать. Они приняли полученную в кредит благодарность, приукрасили свой фасад, сформировали Директорию и арестовали прежних своих сообщников <…> Тюрьмы быстро опустели, и среди первых узников, освещенных лучами солнца, оказалась Жозефина».
* * *
6 августа 1794 года в коридоре возле камеры Жозефины раздался громкий крик надсмотрщика:
— Вдова Богарне, вы — свободны!
От счастья Жозефина потеряла сознание…
Придя в себя, она тут же отправилась на поиски своих детей, скрывавшихся в это время у надежных друзей, имена которых не дошли до нас. Выяснилось, что после гибели отца и заключения в тюрьму матери, согласно определению правительства о том, что дети дворян были обязаны изучать какое-нибудь ремесло, Эжен был отдан в подмастерья к столяру, а его сестра Гортензия стала обучаться у портнихи в парижской модной лавке.
Надо было как-то и на что-то жить, и Жозефина недолго думала, как ей поступить. В тюрьме она перенесла страшные испытания, научившие ее очень многому, а посему она немедленно начала подыскивать себе покровителя. Для начала она возобновила свои прежние связи. Однако денег по-прежнему не было, зато были малолетние дети на руках, и их надо было кормить…
К этому времени Жозефина уже не была той испуганной провинциалкой, какой она предстала перед своим бывшим мужем пятнадцать лет назад. Перспектива смерти чудесным образом отпала, и теперь ей хотелось расслабиться, вновь надевать красивые наряды, ходить на приемы, сплетничать и поскорее забыть свое отвратительное прошлое.
Десмонд Сьюард в своей книге «Семья Наполеона» пишет:
«Креолка по происхождению, она превратилась в истинную парижанку, с присущей ей тонкостью, шиком и фривольностью, которых требует светская жизнь. Новая эпоха как нельзя лучше подходила для этой искательницы приключений. То было время, когда благодаря любовникам можно было добиться богатства и положения в обществе. Если дама была недурна собой и готова продаваться, так перед ней тотчас открывались самые блестящие перспективы».
Понимая, что теперь ей предстоит беспокойная жизнь куртизанки, Жозефина сняла недорогую квартирку, где открыла салон и принимала в нем богатых клиентов: банкиров, крупных дельцов, политиков, стоявших у власти. Но денег, полученных за продажную любовь, все равно не хватало — ее новая профессия требовала больших затрат. Тогда Жозефина принялась обхаживать более крупную дичь, одного из руководителей термидорианцев «кабана» Поля Барраса, ставшего к этому времени одним из самых могущественных людей во Франции.
* * *
Новый вождь республики с сочувствием отнесся к молодой вдове, пострадавшей от якобинского террора. По-видимому, она увлекла его, и, вероятно, он был для нее больше, чем просто покровитель. Во всяком случае, он поместил Жозефину и ее детей в роскошный дом и принялся исполнять все ее прихоти. Жозефина, не отличавшаяся строгостью поведения, была окружена золотой молодежью, кутилами и прожигателями жизни, добивавшимися ее благосклонности. В салоне ее всегда было весело и шумно и легко забывались все заботы и кровавые дни террора. Немного поблекшая красавица, которой уже было тогда тридцать два года, она умела все же искусно скрывать следы времени на своей наружности. Она была грациозна, мила, кокетлива и умела прекрасно одеваться.
Целых девять месяцев Жозефина пребывала на вершине блаженства.
Но потом Поль Баррас стал тяготиться своей любовницей, лишавшей его прежней беззаботности и свободы, и все чаще подумывал, кому бы ее половчее спихнуть, но пока не находил вокруг достойных кандидатов.
* * *
Историк Рональд Делдерфилд описывает Жозефину де Богарне следующим образом:
«Она была, скорее, статной, нежели красивой, грациозной, нежели пленительной. Обладала хорошей фигурой, приятным голосом, правильными чертами лица и на редкость плохими зубами. Настолько плохими, что она научилась смеяться, не показывая их. Она знала все, что необходимо знать, чтобы в самом выгодном свете демонстрировать свои привлекательные стороны. Бог наделил ее изысканным вкусом, никогда не позволявшим ей надевать вещи, которые ей не шли».
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
