Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Первая встреча прошла абсолютно без сучка и задоринки — прямо как в романах. И я её помню, как будто это было вчера. Наш человек Густав имел в руке газету, которая являлась условным опознавательным знаком. Уже при моём приближении он, видимо, почувствовал, что это именно я ему нужен. Чётко ответил полагающиеся слова отзыва на произнесённый мною пароль. Я бы сказал, что с первых же слов Густав продемонстрировал свой дружеский настрой. В то же время, несмотря на разницу в возрасте и в жизненном опыте, он с большим вниманием выслушал подготовленные нами рекомендации по его работе в Женеве, по собственной инициативе повторил все условия связи: время и место встречи, маршруты движения, места и время запасных встреч, сигналы срочного вызова, одним словом, необходимые атрибуты бесперебойной работы. Густав даже дал понять, что он полностью принимает мою руководящую роль в оперативной части организации работы, и рассказал, какие предпринимает шаги, чтобы получить максимальный доступ к необходимой информации.
26 апреля 1954 года началось Женевское совещание, которое явилось важным международным событием и широко освещалось в прессе. В марте — апреле 1954 года развернулось крупнейшее сражение вьетнамского народа против французских оккупантов. Сражение закончилось катастрофическим разгромом французской армии и взятием вьетнамцами главного опорного пункта французов города-крепости Дьен Бьен Фу. Французский экспедиционный корпус, насчитывающий во Вьетнаме более 200 тысяч человек, был поставлен на грань уничтожения. Известно, что война в Индокитае потребовала от Франции напряжения всех её сил. Французам к этому времени начали активно помогать Соединённые Штаты. Американцы откровенно заявляли, что не могут допустить «распространения коммунизма в этой части света». Мир во Вьетнаме и последующий раздел Индокитая был основным вопросом повестки дня конференции. Вторым вопросом была проблема мирного урегулирования в Корее. Основными участниками конференции были СССР, США, Англия, Франция и Китай, который стал полноправным участником благодаря активному давлению СССР. Работа конференции осложнялась также тем, что при рассмотрении каждого вопроса состав её, кроме пяти основных членов, менялся. При рассмотрении индокитайского вопроса приглашались представители Лаоса, Камбоджи, Сайгонского правительства и Демократической Республики Вьетнам, а при рассмотрении вопроса о Корее, соответственно, — представители Южной и Северной Кореи и представители целого ряда стран, участвовавших своими вооруженными силами в войне на стороне Южной Кореи.
Американскую делегацию возглавлял небезызвестный госсекретарь США Дж. Фостер Даллес, демонстрировавший свою решимость «бороться с коммунизмом». Французская делегация во главе с реакционным политическим деятелем Жоржем Бидо демонстрировала свою полную лояльность с американцами и фактически пыталась отстаивать позицию восстановления колониального режима в Индокитае.
Английскую и делегацию КНР возглавляли такие известные политики, как министр иностранных дел Англии Антони Иден и министр иностранных дел КНР Чжоу Эньлай. Французы, подстрекаемые американцами, намеревались вести переговоры по проблеме Вьетнама «с позиции силы». Для этого в конце мая правительство Франции объявило о досрочном призыве в армию нового контингента. Франция не скрывала, что проводит досрочный призыв в целях усиления экспедиционного корпуса в Индокитае. Американцы же, со своей стороны, угрожали прямым вмешательством в эту войну.
Конференция. началась. Было согласовано, что на ней будут два сопредседателя. С нашей стороны — это Молотов, со стороны западников — это был популярный в политическом мире Антони Иден. Молотов и Иден часто встречались наедине и, как правило, на нашей вилле. Основные вопросы согласовывались именно на этих встречах, носивших строго закрытый характер.
В Женеву прибыла также большая делегация из Китая, которая своим присутствием продемонстрировала особую заинтересованность в решении вопросов Вьетнама и Юго-Восточной Азии в целом. Китайцы, будучи нашими союзниками в то время, постоянно проводили консультации с нашей делегацией.
Вопросы, возникшие на конференции, были сложными. Например, разделение воюющей страны на два государства. Речь шла о создании самостоятельных государств с прямо противоположными идеологическими режимами. Холодная же война уже была в полном разгаре, и это, в свою очередь, никак не увеличивало возможности сторон быстро и успешно договориться. Постоянно возникали новые проблемы, и требовалось тщательно следить за всеми нюансами переговоров. Именно поэтому каждой встрече с нашими источниками уделялось большое внимание. Коротков демонстрировал пример огромной работоспособности и необходимой в его положении особой информированности. Он фактически сам являлся «последней инстанцией», выпускающей разведывательную информацию, как для Молотова в Женеве, так и для Москвы, куда ежедневно направлялись обширные телеграммы. Коротков лично докладывал важную информацию Молотову и в этой связи ежедневно, а то и дважды в день, ездил на нашу виллу, где был штаб Молотова. Несколько раз, когда информация, получаемая в частности мною, носила очень срочный характер, Коротков брал на виллу и меня, на тот случай, если у главы делегации возникли бы какие-либо уточняющие вопросы.
Высокий уровень жизни в Швейцарии производил впечатление не только на меня, в первый раз выехавшего за пределы нашей страны, а мы жили тогда более чем скромно, но и на повидавших мир моих товарищей по разведгруппе, и на советских дипломатов с серьёзным стажем работы за рубежом. Запомнился такой эпизод, произошедший как-то после приёма, проводимого нашей делегацией, когда приглашённые гости уже разошлись, а члены нашей делегации ещё оставались в зале. Среди наших дипломатов находился философ академик Юдин, бывший тогда советским послом в Китае. Кто-то из товарищей громко спросил Юдина, как он с философской точки зрения представляет себе коммунизм в Швейцарии, и он, не задумываясь, остроумно ответил, что «это будет та же Швейцария, но с двойными чаевыми».
Хочу припомнить некоторые эпизоды из моей оперативной работы в Женеве. Один из них был довольно курьёзный, другой же — более чем серьёзный. Я работал с нашим источником, который давал информацию, содержащую множество деталей: географические названия, восточные имена политических и военных деятелей, нюансы позиций западников. В этой связи на встречах я вынужден был, несмотря на хорошую память, кое-что записывать при получении устной информации. Это было не всегда удобно с оперативной точки зрения — писать на встрече всегда сложно, вне зависимости от того, проходит ли встреча в кафе, парке, ресторане, музее, не говоря уже о том, что это нереально, когда встреча проводится просто на улице. И вот мы решили для сохранения полученной информации использовать записывающий аппарат. В нашей группе был специальный работник по оперативной технике, который осуществлял, в первую очередь, проверку и защиту нашей «импровизированной» резидентуры, а также помощь в проведении операций с использованием уже имевшейся в то время, может быть не очень совершенной, но достаточно добротной спецтехники. Я был коротко проинструктирован, как пользоваться аппаратом, который был замаскирован у меня на поясе, а микрофон выведен на руку в виде часов. Было решено, что в случае необходимости я могу сказать о наличии записывающего аппарата и нашему источнику. Место встречи вполне располагало к спокойной и продолжительной беседе. И нами был подготовлен ряд дополнительных вопросов, которые я должен был ставить в ходе беседы. Встреча была назначена в парке на окраине Женевы Буа де ля Боте, недалеко от слияния Роны, вытекающей из Женевского озера, и притока Роны Арвы. Встретившись и погуляв по парку несколько минут, мы присели с моим партнёром на заранее выбранную мной скамейку. Была первая половина дня, в парке людей почти не было. Я включил записывающий аппарат и, слушая очень внимательно, уточняя необходимые детали информации, которые были мне не до конца ясны, спокойно работал, имея в виду, что всё у меня идёт на запись. Я не записывал, как обычно, названий и имён. Встреча продолжалась на этот раз довольно долго, погода была прекрасная, партнёр не спешил, и мы расстались довольные друг другом. Я поспешил в резидентуру, предвидя, что работы по обработке информации будет ещё много. Каков же был мой ужас, когда пленка оказалась практически неразборчивой: были слышны только отдельные звуки или слова, текст же восстановить было невозможно. Наш специалист-техник также был очень смущён и даже поначалу растерян. Он демонстрировал сначала мне, а потом и Короткову работу аппарата, диктовал всякие фразы и громко, и шёпотом — всё добросовестно воспроизводилось. Однако моя плёнка была нечитаемой.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
