Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 22
– Вон та бригантина нам подойдёт вполне! – обратился он к стоящему неподалёку Ломбарду. – Вы начальник абордажной партии! Прошу.
Резкий и сильный удар бросил офицеров на палубу. Судно стремительно заваливалось на борт, треща и рассыпаясь на глазах.
– Всем осмотреться! Что случилось? – закричал, вскочив на ноги, кавторанг.
То, что он увидел, повергло Верёвкина в отчаяние. Плавбатарея выскочила на прибрежную песчаную мель.
– Только крушения нам сейчас не хватало! – в сердцах стиснул кулаки Верёвкин.
Пока офицеры торопливо решали, что должно и можно предпринять в создавшейся ситуации, снова взбунтовалась команда, которую неожиданное крушение судна ввергло в полную панику. Остановить на этот раз обезумевших людей было уже невозможно. С криком: «Пусть лучше татарва головы порубает, нежели тут смерти дожидаться!», рекруты бросались в воду и плыли к близкому берегу.
Ломбарда с Кузнецовым, попытавшихся было их остановить, попросту избили, а Верёвкина силой заперли в трюме.
Однако и будучи запертым, командир не пожелал прекратить борьбу. Теперь он стремился как можно больше разрушить своё судно, чтобы оно не досталось неприятелю. Придя немного в себя от понесённых побоев, Верёвкин вооружился топором и стал рубить днище, ускоряя поступление воды. Затем подпалил бывшую в трюме пеньку и парусину…
Татары брали потерпевшую крушение плавбатарею в конном строю, благо вокруг было мелко, а пушки покинутого командой судна уже молчали. Верёвкина, угоревшего от дыма, вытаскивали из трюма за ноги. В сознание капитан 2-го ранга пришёл уже на берегу. С трудом разлепил спёкшиеся губы:
– Пить! Пиить!
Стоявший над ним татарин, осклабясь, хлестнул изо всех сил кнутом:
– У, урус, шайтан!
Обвязанного арканом, его бросили в седло.
– Гей! Гей! Гей!
И понеслись с редкостной добычей в лагерь. Впереди у Андрея Верёвкина был плен, долгий и тяжкий.
Трагедия «Марии Магдалины»
План Потёмкина по использованию Севастопольской эскадры в начале войны с турками был предельно дерзок. Зная, что линейный флот султана во главе с капудан-пашой уже появился у Днепровского лимана, прикрывая со стороны моря Очаков и готовясь нанести удар по Кинбурну, князь повелел нанести севастопольцам удар по главной тыловой базе турок – Варне. Там, по сведениям лазутчиков, ещё не ставили даже береговых батарей, а в гавани грузились припасами многочисленные транспорты для турецкого флота и Очаковской крепости. По замыслу Потёмкина успешный рейд корабельного флота к Варне неминуемо заставил бы капудан-пашу увести свои корабли из-под очаковских стен, что позволило бы, в свою очередь, Екатеринославской армии спокойно начать осаду крепости.
– Напасть на турецкий флот и истребить! – велел светлейший.
Но командующий Севастопольской эскадрой контр-адмирал граф Войнович в поход особо не торопился. Потёмкин нервничал, слал из Кременчуга, где в то время находился, послания раздражённые: «Чем скорее сделан удар, тем оный надёжнее, подтвердите графу Войновичу поспешать выступлением в море, и себя прославить».
Только после этого граф начал неспешно готовиться к Варненской диверсии. Как всегда бывает в самый последний момент, обнаружилась нехватка матросов. Пришлось наскоро пополнять команды солдатами местных полков.
За плечами главноначальствующего корабельной эскадрой контрадмирала Марко Войновича была Архипелагская кампания, где он отличился, командуя фрегатом, а затем и отрядом лёгких судов. Поступив на русскую службу волонтёром, этот неглупый венецианец сумел отличиться при блокаде Дарданелл и штурме Бейрута, а затем, оставшись служить в российском флоте, быстро сделал блестящую карьеру. Понравился Войнович и императрице Екатерине при посещении ею перед войной Севастополя. Тогда-то за устройство города и флота и пожаловала она ему графский титул. Злые языки, правда, говорили, что ахтиарский флагман просто-напросто выклянчил своё графство, подсунув императрице подложные бумажки об утерянном якобы предками фамильном титуле. Как бы то ни было, а репутацию к началу войны граф Войнович имел самую боевую, и Потёмкин был вправе ожидать от него новых подвигов и побед. Увы, скоро светлейшего постигнет глубокое разочарование, ведь далеко не всякий толковый капитан становится настоящим флотоводцем…
Младшими флагманами Севастопольской эскадры являлись в ту пору капитаны бригадирского ранга Паоло Алексиано и Фёдор Ушаков. При этом первый одновременно командовал фрегатом «Святой Андрей», второй – 66-пушечным «Святым Павлом». Алексиано был из греков. На русскую службу поступил из корсаров в самом начале Архипелагской экспедиции, вместе со своими пятью братьями. Отличился при Чесме, затем захватывал турецкие транспорты, прослыв одним из самых удачливых приватиров. По заключении мира Алексиано перебрался со всею роднёй в Россию, которая стала отныне ему вторым отечеством. В жизни капитан бригадирского ранга был весьма скромен, а в деле морском знающ и многоопытен.
Заслуги второго из младших флагманов Севастопольской эскадры, Фёдора Ушакова, к тому времени были значительно скромнее. Первую турецкую войну в лейтенантских чинах он провёл на Азовской флотилии, где трудился похвально, но в сражениях так и не участвовал. В мирные годы водил успешно фрегат в средиземноморские пределы. Внимание же на себя Ушаков обратил во время строительства корабля «Святой Павел» в Херсоне, когда весьма деятельно боролся с чумой. Потёмкину нравились не только морские познания капитана, но и его трудолюбие.
24 августа 1787 года светлейший отписал графу Войновичу ордер о немедленном выступлении. Приказ был строг и недвусмысленен: «Подтверждаю Вам, собрать все корабли и фрегаты и стараться произвести дело, ожидаемое от храбрости и мужества вашего и подчинённых ваших. Хотя бы всем погибнуть, но должно показать всю неустрашимость к нападению и истребление неприятеля. Сие объявите всем офицерам вашим. Где завидите флот турецкий, атакуйте его, во что бы то ни стало, хотя бы всем пропасть».
Прочитавши столь строгое предписание, Войнович не на шутку разволновался:
– Как это всем погибнуть? Как это всем пасть? Неужто князь нас, что агнцев безвинных, на закланье шлёт? Что делается! Что делается!
Как гласят исторические источники, потёмкинский приказ Войнович получил к полудню субботнего дня. В своём домике неподалёку от пристани, которая и поныне носит в его честь название «Графской», он собрал эскадренных капитанов, объявил им начальственную бумагу. Капитаны к услышанному отнеслись спокойно, что ж поделать, война есть война! Отпуская их, Войнович произнёс со слезою в голосе:
– К завтрашнему вечеру быть всем готовыми вступить под паруса, а к полуденной пушке прошу всех ко мне на прощальный обед!
Капитаны расходились, несколько удручённые подавленным состоянием командующего.
– И чего это он нас всех заранее хоронит? А бумажку читал, руки тряслись!
Однако выйти в море снова не удалось, Войнович снова перенёс дату отплытия на неделю. Позднее участники похода признают, что если бы не этот досадный перенос сроков выхода в плавание, то всё могло бы сложиться совершенно иначе. «Если бы мы вышли в понедельник в море, то непременно были бы в Варне и сделали бы сражение, а как целые сутки промедлили напрасно в угодность глупого суеверия, то не дошли мы до Варны 40 миль итальянских, потерпели ужасное бедствие», – вспоминал впоследствии один из участников этого несчастливого похода.
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 22
