Я видела его впервые с тех пор, как он вернулся пару недель назад, и в первый раз после нашего расставания.
Мы пялились друг на друга, не говоря ни слова и вспоминая каждый год из разделявших нас тринадцати лет. Он учился на полицейского, я — совсем другим вещам. Для него я осталась прежним беззаботным ребенком, проживающим бабки, которые родители потратили на обучение единственного чада. «Фонд» на мое обучение был жив, а то, чем я занималась сейчас… Дай бог, чтобы он никогда об этом не узнал.
Я отпила из чашки, воспользовавшись паузой в разговоре, чтобы посмаковать роскошный аромат кофе. Проглотив горячую жидкость, я почувствовала себя совершенно спокойной. Когда-то этот голос заставил меня буквально лечь под него. Теперь чары рассеялись, а все чувства ушли в прошлое. Бывшие любовники, и не более того…
Поношенные голубые джинсы туго облегали мои бедра. И хорошо! Я не имею ничего против известных упражнений в горизонтальном положении, но только не с ним. Ни в будущем, ни особенно теперь…
— Вот, завтракаю. — Я улыбнулась самой равнодушной улыбкой.
Мол, не знаю, что и сказать…
— Что у тебя нового?
Карлтон снял шляпу и провел ладонью по своей густой, коротко стриженной каштановой шевелюре: ни одного седого волоса, хотя он был на несколько лет старше меня.
— Хочешь сесть?
Он шагнул к ближайшей кабинке, положил шляпу на столешницу и придвинулся к столику, который стоял через один от него.
Как только я перешагнула через скамью, Ной подошел и завис над моей тарелкой без слов. Он поставил стакан чаю и положил несколько пакетов сахара перед Карлтоном, а затем вернулся к своему посту за кассовым аппаратом.
Я наблюдала привычные для Карлтона движения, которые видела бессчетное количество раз. Сложив пакеты, он разорвал их одним движением руки и высыпал все содержимое в стакан. Ложка с длинной ручкой глухо стучала по пластмассе, когда он размешивал сахар.
— Ты все еще пьешь сладкий чай?
— Да, все еще, — ухмыльнулся Карлтон.
Я отломила кусочек маисовой лепешки, на которой лежала яичница с беконом, политая томатным соусом, и, вздохнув, приступила к завтраку с таким видом, будто это самый обычный день моей жизни. Я умела, притворяться.
— Хорошо выглядишь, — сказала я с набитым ртом, рискуя показаться смешной.
Годы, проведенные вдали от Рио-Секо, оставили свой отпечаток на лице Карлтона. Легкие складки очертили глубокие карие глаза. Несколько новых морщин на загорелом лбу придали его лицу еще большую привлекательность. Он всегда был кандидатом на участие в рекламной кампании «Мальборо». Особенно теперь, когда стал старше и заматерел. Даже дешевая коричневая униформа из полиэстера выглядела на нем эффектно.
— Спасибо. Хорошие гены, я полагаю.
Он снова взял ложку, помешал чай и уставился на меня с озадаченным видом.
— Знаешь, это здорово, — сказал он, — прошло много лет, а ты почти не изменилась.
— Хорошие гены, — передразнила я и снова откусила большой кусок тако.
— Как твои родичи? Я слышал, переехали в Канаду? Да уж… Закрыли, заперли и припечатали. Все до одного — от прабабушки до братьев. Все, кроме меня и кузена Марти.
— Нет в этом городе секретов, — пошутила я. — Они в Британской Колумбии. Спокойно себе живут. Папа любит охоту…
Я решила ответить взаимным любопытством:
— Кстати, о семье… Кэролл и дети, надеюсь, в порядке?
— Все отлично!
Карлтон поставил стакан на стол с глухим стуком, расплескав чай. Вытирая брызги бумажной салфеткой, он сменил тему разговора:
— А ты сама как?
Итак, очко в игре под названием «Ты мне по фиг» я выиграла. Было очевидно, что ему не хочется говорить о жене с бывшей любовницей.
— Вот, завтракаю, — ответила я, пожимая плечами, — еще не привыкла сама готовить.
Он улыбнулся, в уголках глаз залегли морщинки, и прозвучали мои недавние слова:
— Есть в мире вещи, которые не меняются, правда, Кейра?
Его голос был нежен. Для кого как… Я знала, что мои Изменения не заметны, по крайней мере для людей, с которыми я разговаривала. Не было светящегося ореола над моей головой или какого-нибудь иного знака. Но, как ни странно, мне хотелось, чтобы хоть кто-то заметил, спросил меня, хорошо ли я себя чувствую… Ладно, плюнь! Я действительно не знала, чего именно хочу. Это слегка напоминает время, когда ты переживаешь свои первые месячные: никому не говоришь об этом, но очень хочешь, чтобы кто-то узнал, что ты становишься женщиной. Может, не самая лучшая аналогия, зато красноречивая.
Наступил переломный момент. Никто, кроме моей семьи, не мог понять, что все это значит. Но они находились в Канаде или были разбросаны по другим частям света. Что, в общем-то, не так и плохо, если разобраться, — никто не болтается под ногами. Однако сегодня я жалела, что не могу поделиться сокровенным.
Я посмотрела на Карлтона. Когда-то он очень хорошо меня знал. Или, по крайней мере, так думал. Но он никогда не понимал, кто я на самом деле. Он видел во мне всего лишь девчонку, разбившую его сердце. Мне не нравилось это, но я делала то, что должно. Без сожалений.
— А что здесь вообще происходит? — спросила я, переносясь из прошлого в настоящее, на твердую почву.
Его лицо напряглось, и улыбка исчезла.
— Ты, наверное, слышала о происшествии на ранчо? Все эти кровавые подробности…
Я проглотила остатки тако, и, пока вытирала руки бумажной салфеткой, ко мне пришло чувство насыщения. Я не могла поймать его взгляд.
— Что-что насчет кровавых подробностей?
— Омерзительные подробности, действительно. Только не принимай это слишком близко к сердцу. Ты выглядишь немного…
— У меня все отлично, — отрезала я.
Просто хотелось послушать про «омерзительные подробности».
Он нахмурился, затем продолжил:
— Возле «Дикой Луны», фактически в ее предместье… Двое подростков спускались вниз по Пойнту после шумной вечеринки в танцевальном зале бара К. Вероятно, они решили закрутить шуры-муры на берегу озера. Ты знаешь, как там бывает темно…
Он снова улыбнулся, его глаза загорелись, как бывало прежде, но потом он снова принял серьезный вид. Я улыбнулась в ответ. О да! Мне ли не знать, как там темно! Те ночи на Пойнте, возле озера. Ночи, проведенные с Карлтоном, когда нас легко могли арестовать за незаконный переход границы. Правда, была «страховка» в виде папаши плюс юношеская самонадеянность.
Он продолжал говорить, его большие руки теребили бумажную салфетку:
— Они буквально наткнулись на них сразу за корпусами. Два оленьих тела…
— У тебя есть предположения, кто это сделал?
