Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Асмер, быстрый, мгновенно перетекающий из одного состояния в другое, компьютерный спецэффект, а не человек, сразу же уставился на лук Арианта.
– Все-таки берешь?
Потомок эльфов, необычайно меткий стрелок из лука, он, естественно, замечает только луки, сравнивает со своим, всякий раз довольно задирает нос, но это первый лук, которым ему щелкнули по этому самому носу, а потом еще и врезали между остроконечных ушей.
– Ага, – сказал я и, заметив хмурый взгляд Ланселота, шмыгнул носом и вытерся рукавом. Ланселот холодно отвернулся, уже знает мои шуточки. – А что, узнал его свойства?
– Нет еще… но если оставишь, разберусь быстро!
– Фигушки, – ответил я любезно. – Потом от тебя не получишь!
Он захохотал, быстро и дробно, словно рассыпал сухой горох.
– По себе судишь? Ну-ну, что уставился?
Я подмигнул ему, сказал заговорщически:
– Хорошо смеется тот, кто стреляет последним.
Он открыл рот, не понял, хотя смутно уловил некий великий смысл, а я тронул коня, поехал мимо дворца. Шартреза изволила помахать рукой. Великая честь, провожает сама королева, я поклонился, больше похожий на варвара своими доспехами и манерой носить меч за спиной, зато едущий следом Сигизмунд выглядит образцом рыцарского облачения, изящества и рыцарских манер. В полном доспехе, шлем с пышным плюмажем, забрало поднято, открывая чистое юношеское лицо. Тяжелый рыцарский конь укрыт кольчужной сеткой, а поверх – яркой попоной из красных и белых квадратов, расположенных в шахматном порядке, красный крест на плаще, на шлеме, на щите, даже на сапогах.
Народ по обе стороны дороги расступался, мы поравнялись с тремя монахами. Я остановил коня.
– Благословите в дорогу, святые отцы.
Все трое пробормотали короткую молитву, а отец Дитрих сказал тихо:
– Рядом с блестящим юным рыцарем вы, сэр Ричард, сама скромность. Впрочем, скромность красит человека…
– Да, – согласился я. – В серенький такой цвет.
Он кивнул, в глазах не проскользнуло ни тени улыбки.
– Иным серый цвет необходим, чтобы их не слишком замечали, не так ли, сэр Ричард? Не знаю, увидимся ли мы еще… потому хотелось бы задать вам вопрос, на который в другое время я бы не решился, чувствуя вашу уязвимость…
Я проговорил настороженно:
– Слушаю вас, отец Дитрих.
– Сэр Ричард, почему все-таки в вашем сердце – нет религии?
Я посмотрел по сторонам, наклонился к нему и сказал почти на ухо, чтобы не услышали его собратья:
– Но ведь бог есть?
– Есть, – согласился он с некоторым колебанием. – Наверное. А религии нет. Почему?
Я сказал негромко:
– Если вернусь, считайте, что я не отвечал на этот вопрос. А если не вернусь, то считайте коммунистом и знайте, что религию я утратил по вине самой же религии. И ничего, жив.
Он посмотрел на меня с ужасом и жалостью.
– Сэр Ричард, религия и законы – пара костылей, которые ни в коем случае не следует отнимать у людей, слабых на ноги. Повторяю, ни в коем случае! Не все же сильные, коих ведет, как вы хорошо сказали, церковь, что внутри нас! Большинство – просто люди со всеми их слабостями и дурью!
– Я это запомню, – пообещал я. – В моем мире… моих землях больше опирались на один костыль, да и тот подгнивший… Прощайте, отец Дитрих. Общение с вами мне дало немало.
Решетка ворот заскрипела, поднялась с натугой. Стражники приветствовали нас, голоса хриплые, простуженные, но все держатся бодро, молодцевато, при нашем приближении всяк выпрямлял спину, разводил плечи и старался смотреть орлом. Сигизмунд наклонил копье, дабы не царапать свод, кони прошли бок о бок, копье снова нацелилось в синее небо, я видел, как Сигизмунд готов поскорее опустить забрало и копье, дабы пришпорить чудовище в шахматной попоне и метнуться на противника… хорошо бы – дракона, да чтоб огнедышащего…
– Сиг, – сказал я доброжелательно, – расслабься.
Он вздрогнул, покраснел, посмотрел на меня испуганными глазами.
– Зачем?
– А то перегоришь, – сказал я. – Нам еще ехать и ехать. А если будешь ждать, что вот-вот что-то выпрыгнет, загукает, растопырится да ка-а-а-ак гавкнет, то свалишься через милю. Или уже не заметишь, как в самом деле что-то выпрыгнет. И начнет тебя жрякать, посыпая перцем и чесноком.
Он сказал торопливо:
– Сэр Ричард, я так боюсь осрамиться в ваших глазах! Вы такой воин, такой воин…
– Ага, – ответил я саркастически, – воин.
Он поглядывал на меня испуганно и с невероятным почтением, а я в самом деле чувствовал себя старше его лет на тысячу или хотя бы пятьсот, сколько там прошло с его феодального века до моего постиндустриального, хотя на самом деле мы или ровесники, или же он старше меня на пару-другую лет.
Ворота остались за спиной, но острозубая тень от них еще тянулась под копытами наших коней, когда мы с Сигизмундом увидели большой отряд конных воинов под началом паладина. Они ехали навстречу, следом двигалась, поскрипывая высокими колесами, крытая повозка.
Сигизмунд сообразил первым, явно увидел какие-то особые знаки, торопливо подал коня на обочину, соскочил и стоял там в смиренной позе буддиста. Я тоже сдвинулся в сторону, но остался в седле.
Повозка поравнялась с нами, занавеска отодвинулась, я увидел худое, изможденное постами и бдениями лицо, горящие фанатизмом глаза, плотно сжатые губы.
– Благослови, святой отец! – сказал Сигизмунд с жаром.
Человек с горящим взором перекрестил его, сказал жарким голосом:
– Будь благословен, рыцарь. Остерегайся тех, что уступают дьяволу!
В мою сторону он бросил взгляд, острый и пронизывающий. Я ощутил жар во внутренностях. За повозкой проскакало еще двое всадников, Сигизмунд влез в седло, я уже ехал далеко впереди, он догнал меня, спросил вполголоса:
– Это и есть святой человек, которого ждут в Зорре?
– Ты же сам просил у него благословения!
– Я просто увидел эмблему служителя церкви!
– Он это, он.
– Как жаль, – вырвалось у него.
– Чего жаль?
– Что уезжаем, – сказал он простодушно. – Нельзя было задержаться хоть на сутки? Послушали бы проповедь, исповедались бы во всех грехах, испросили бы его напутствия на дальний путь…
Я помолчал, ну что сказать, ну что сказать, устроены так люди, буркнул нехотя:
– Еретик не тот, кто горит на костре, а тот, кто зажигает костер…
Он не понял, переспросил:
– Костер? Но ведь на кострах жгут ведьм, колдунов, всякую нечисть!
– С теми, кто считает, что обладает истиной, и не ищет ее, спорить невозможно. Этот нунций для себя все решил. Он забыл, что любая религия – это повязка, изобретенная человеком, чтобы защитить душу, раненную обстоятельствами. А он превращает эту повязку в каленое железо.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
