Но он пошел искать меня в Благом дворе, потому что он, как и я, умело пользовался тонким гламором. Мы оба умели изменять свою внешность под чужим взглядом, позволяя другим видеть только те перемены, которые нам хотелось показать. Это волшебство осталось в арсенале у фейри, когда другие, более значимые таланты исчезли.
Я потянулась к Галену рукой, но помешала капельница. Он наклонился и нежно поцеловал меня в губы. Впервые с тех пор, как меня привезли в больницу, мужчина целовал меня в губы. Ощущение было не то чтобы странным, но приятным. Может, другие стражи боялись меня целовать по-настоящему? Боялись напомнить мне, что со мной сделал мой дядя?
– Мне больше нравится, когда ты улыбаешься, – сказал Гален.
Я улыбнулась ему: он не первый десяток лет знал, как заставить меня улыбнуться. Нежно, словно бабочка крылом, он прикоснулся к моей щеке. Я вздрогнула, но не от страха. Он улыбнулся шире, и я невольно припомнила, почему когда-то предпочитала его всем другим.
– Уже лучше, но здесь со мной пришел кое-кто, кто сумеет надолго удержать твою улыбку.
Он подвинулся, и я разглядела у него за спиной фигурку намного меньшую: Ба на целый фут ниже Галена.
У нее длинные волнистые волосы моей матери, все еще сочного каштанового цвета, хотя ей уже несколько сотен лет. Глаза у нее карие, яркие и традиционно красивые. А вот остальное совсем не так традиционно. Лицо у нее брауни, а не человека, то есть у нее нет носа. Ноздри есть, а больше ничего. И губ почти нет, отчего ее лицо напоминает череп. И коричневая морщинистая кожа не от возраста такая, это просто наследие брауни. Глаза, возможно, тоже достались ей от моей прабабушки-брауни, но волосы наверняка от прадеда. Он был шотландский фермер, а фермеры не заказывают портретов: только по отдельным чертам матери, тети и бабушки я могла судить о своих человеческих предках.
Бабушка подошла к постели и накрыла ладонью мою руку.
– Дитятко мое, что ж с тобой сделали? – В глазах у нее блестели непролитые слезы.
Другой рукой я накрыла ее руку, легшую поверх капельницы.
– Не плачь, Ба, не надо.
– Почему? – спросила она.
– Потому что я тогда тоже расплачусь.
Она громко втянула воздух и быстро кивнула.
– Верно, Мерри. Если ты держишься, то и я могу.
У меня защипало в глазах и горло вдруг сжалось. Иррациональное чувство, но почему-то мне было надежнее рядом с этой маленькой женщиной, чем под защитой своих стражей. Они готовы были отдать за меня жизнь, числились среди лучших воинов обоих дворов, но в безопасности я себя не чувствовала. А сейчас, рядом с Ба, вновь появилось детское чувство защищенности, словно ничего по-настоящему дурного не может со мной произойти, пока она здесь. Ох, было бы так на самом деле.
– Король поплатится за свое злодейство, Мерри, моя тебе клятва.
Слезы отступили под наплывом откровенного страха. Я крепко сжала ее руку:
– Я своим стражам запретила его убивать или вызывать на поединок. И ты тоже, Ба, оставь Благой двор в покое.
– Я тебе не гвардеец, дитя, мною не покомандуешь.
На лице у нее появилось хорошо мне знакомое выражение, упрямо прищурились глаза, решительно приподнялись плечи. Неудачно получится, если она упрется на этом месте.
– Я не командую, но если ты погибнешь, пытаясь защитить мою честь, мне это вряд ли поможет. – Я приподнялась, взяла ее за плечо. – Ну пожалуйста, Ба! Я не вынесу, если лишусь тебя, да еще по моей собственной вине.
– Не твоя то вина, Мерри. Виноват этот мерзавец король.
Я замотала головой, почти сев на кровати – со всеми прикрепленными ко мне трубками и проводами.
– Ба, прошу, пообещай мне, что не наделаешь глупостей. Ты мне нужна будешь – как я без тебя с детьми управлюсь?
Со смягчившимся лицом она потрепала меня по руке.
– Двойняшки, значит? Как и у меня?
– Говорят, близнецы рождаются через поколение. Похоже, правда, – сказала я. Открылась дверь, снова вошли врач и медсестра.
– Я же просила вас, господа телохранители, не волновать принцессу, – со всей строгостью сказала доктор Мейсон.
– Ох, это я виновата, – сказала Ба. – Прошу прощения, доктор, но я ее бабушка и расстроена немного тем, что случилось.
Доктор, должно быть, уже встречалась с Ба, потому что не стала на нее коситься украдкой, как обычно делают люди. Просто поглядела укоризненно и погрозила пальцем:
– Не важно, кто виноват. Видите, как показатели мониторов скачут во все стороны? Если это не прекратится, все уйдете отсюда.
– Мы уже объясняли, доктор, – вмешался Дойл. – Принцесса постоянно должна быть под охраной.
– За дверью дежурит полицейский и ваши люди тоже.
– Ей нельзя оставаться одной. – Это уже Рис.
– Вы считаете, что сейчас ее высочеству реально что-то угрожает? Здесь, в больнице?
– Конечно, – ответил Рис.
– Да, – хором заявили Дойл и Шолто.
– Могущественный властитель, обладатель послушной и мощной магии, который изнасиловал свою племянницу, способен на все, – сказала Ба.
Доктор смутилась.
– Не имея образца ДНК его величества для сравнения, мы не можем быть уверены, что это его... – Она замялась.
– Сперма, – договорила я за нее.
Она кивнула и опять стиснула стетоскоп.
– Верно. Что мы обнаружили именно его сперму. Мы убедились, что два образца принадлежат мистеру Рису и пропавшему телохранителю Холоду, но пока не можем определить еще двоих доноров.
– Еще двоих? – переспросила Ба.
– Долго рассказывать, – сказала я. Потом до меня дошло: – А где вы взяли ДНК Холода?
– Капитан Дойл дал мне прядь его волос.
Поверх плеча Ба я посмотрела на Дойла.
– Как это у тебя с собой оказалась его прядь?
– Я рассказал тебе наш сон, Мередит.
– И что?
– Мы обменялись прядями волос, чтобы отдать их тебе на память. Он взял мою и отдал бы тебе, если бы избранным оказался я. Небольшую часть его локона я дал доктору для сравнения.
– Но где ты ее прятал, Дойл? У собак нет карманов.
– Отдал другому стражу на время. Тому, кто не ходил с нами к Золотому двору.
Из одной этой фразы было ясно, что он рассматривал возможность не вернуться. Мне от этого легче не стало. Да, мы все оттуда выбрались, но глубоко во мне угнездился страх. Страх потери.
– Кому же ты доверил такую ценность? – спросила я.
– Все, кому я доверяю, находятся в этой комнате, – сказал он голосом черным, как его кожа. Таким голосом говорила бы ночь, обрети она мужское обличье.
