Картина вторая
Накрыт стол для ужина.
Е л е н а (у рояля, берет один и тот же аккорд). Уехал. Как уехал...
Ш е р в и н с к и й (внезапно появляется на пороге). Кто уехал?
Е л е н а. Боже мой! Как вы меня испугали, Шервинский! Как же вы вошли без звонка?
Ш е р в и н с к и й. Да у вас дверь открыта – все настежь. Здравия желаю, Елена Васильевна. (Вынимает из бумаги громадный букет.)
Е л е н а. Сколько раз я просила вас, Леонид Юрьевич, не делать этого. Мне неприятно, что вы тратите деньги.
Ш е р в и н с к и й. Деньги существуют на то, чтобы их тратить, как сказал Карл Маркс. Разрешите снять бурку?
Е л е н а. А если б я сказала, что не разрешаю?
Ш е р в и н с к и й. Я просидел бы всю ночь в бурке у ваших ног.
Е л е н а. Ой, Шервинский, армейский комплимент.
Ш е р в и н с к и й. Виноват, это гвардейский комплимент. (Снимает в передней бурку, остается в великолепнейшей черкеске.) Я так рад, что вас увидел! Я так давно вас не видел!
Е л е н а. Если память мне не изменяет, вы были у нас вчера.
Ш е р в и н с к и й. Ах, Елена Васильевна, что такое в наше время «вчера»! Итак, кто же уехал?
Е л е н а. Владимир Робертович.
Ш е р в и н с к и й. Позвольте, он же сегодня должен был вернуться!
Е л е н а. Да, он вернулся и... опять уехал.
Ш е р в и н с к и й. Куда?
Е л е н а. Какие дивные розы!
Ш е р в и н с к и й. Куда?
Е л е н а. В Берлин.
Ш е р в и н с к и й. В... Берлин? И надолго, разрешите узнать?
Е л е н а. Месяца на два.
Ш е р в и н с к и й. На два месяца! Да что вы!.. Печально, печально, печально... Я так расстроен, я так расстроен!!
Е л е н а. Шервинский, пятый раз целуете руку.
Ш е р в и н с к и й. Я, можно сказать, подавлен... Боже мой, да тут все! Ура! Ура!
Г о л о с Н и к о л к и. Шервинский! Демона!
Е л е н а. Чему вы так бурно радуетесь?
Ш е р в и н с к и й. Я радуюсь... Ах, Елена Васильевна, вы не поймете!..
Е л е н а. Вы не светский человек, Шервинский.
Ш е р в и н с к и й. Я не светский человек? Позвольте, почему же? Нет, я светский... Просто я, знаете ли, расстроен... Итак, стало быть, он уехал, а вы остались.
Е л е н а. Как видите. Как ваш голос?
Ш е р в и н с к и й (у рояля). Ма-ма... миа... ми... Он далеко, он да... он далеко, он не узнает... Да... В бесподобном голосе. Ехал к вам на извозчике, казалось, что и голос сел, а сюда приезжаю – оказывается, в голосе.
Е л е н а. Ноты захватили?
Ш е р в и н с к и й. Ну как же, как же... Вы чистой воды богиня!
Е л е н а. Единственно, что в вас есть хорошего, – это голос, и прямое ваше назначение – это оперная карьера.
Ш е р в и н с к и й. Кое-какой материал есть. Вы знаете, Елена Васильевна, я однажды в Жмеринке пел эпиталаму, там вверху «фа», как вам известно, а я взял «ля» и держал девять тактов.
Е л е н а. Сколько?
Ш е р в и н с к и й. Семь тактов держал. Напрасно вы не верите. Ей-Богу! Там была графиня Гендрикова... Она влюбилась в меня после этого «ля».
Е л е н а. И что же было потом?
Ш е р в и н с к и й. Отравилась. Цианистым калием.
Е л е н а. Ах, Шервинский! Это у вас болезнь, честное слово. Господа, Шервинский! Идите к столу!
Входят А л е к с е й, С т у д з и н с к и й и М ы ш л а е в с к и й.
А л е к с е й. Здравствуйте, Леонид Юрьевич. Милости просим.
Ш е р в и н с к и й. Виктор! Жив! Ну, слава Богу! Почему ты в чалме?
М ы ш л а е в с к и й (в чалме из полотенца). Здравствуй, адъютант.
Ш е р в и н с к и й (Студзинскому). Мое почтение, капитан.
Входят Л а р и о с и к и Н и к о л к а.
М ы ш л а е в с к и й. Позвольте вас познакомить. Старший офицер нашего дивизиона капитан Студзинский, а это мсье Суржанский. Вместе с ним купались.
Н и к о л к а. Кузен наш из Житомира.
С т у д з и н с к и й. Очень приятно.
Л а р и о с и к. Душевно рад познакомиться.
Ш е р в и н с к и й. Ее императорского величества лейб-гвардии уланского полка и личный адъютант гетмана поручик Шервинский.
Л а р и о с и к. Ларион Суржанский. Душевно рад с вами познакомиться.
М ы ш л а е в с к и й. Да вы не приходите в такое отчаяние. Бывший лейб, бывшей гвардии, бывшего полка...
Е л е н а. Господа, идите к столу.
А л е к с е й. Да-да, пожалуйста, а то двенадцать часов, завтра рано вставать.
Ш е р в и н с к и й. Ух, какое великолепие! По какому случаю пир, позвольте спросить?
Н и к о л к а. Последний ужин дивизиона. Завтра выступаем, господин поручик...
Ш е р в и н с к и й. Ага...
С т у д з и н с к и й. Где прикажете, господин полковник?
Ш е р в и н с к и й. Где прикажете?
А л е к с е й. Где угодно, где угодно. Прошу вас! Леночка, будь хозяйкой.
Усаживаются.
Ш е р в и н с к и й. Итак, стало быть, он уехал, а вы остались?
Е л е н а. Шервинский, замолчите.
М ы ш л а е в с к и й. Леночка, водки выпьешь?
Е л е н а. Нет-нет-нет!..
М ы ш л а е в с к и й. Ну, тогда белого вина.
С т у д з и н с к и й. Вам позволите, господин полковник?
А л е к с е й. Мерси, вы, пожалуйста, себе.
М ы ш л а е в с к и й. Вашу рюмку.
Л а р и о с и к. Я, собственно, водки не пью.
М ы ш л а е в с к и й. Помилуйте, я тоже не пью. Но одну рюмку. Как же вы будете селедку без водки есть? Абсолютно не понимаю.
Л а р и о с и к. Душевно вам признателен.
М ы ш л а е в с к и й. Давно, давно я водки не пил.
Ш е р в и н с к и й. Господа! Здоровье Елены Васильевны! Ура!
С т у д з и н с к и й, Л а р и о с и к, М ы ш л е в с к и й. Ура!
Е л е н а. Тише! Что вы, господа! Весь переулок разбудите. И так уж твердят, что у нас каждый день попойка.
М ы ш л а е в с к и й. Ух, хорошо! Освежает водка. Не правда ли?
Л а р и о с и к. Да, очень!
М ы ш л а е в с к и й. Умоляю, еще по рюмке. Господин полковник...
