Мама высокая и крепкая, а выглядит еще выше, потому что у нее длинные бедра. Она следит за фигурой, и единственная ее уступка возрасту – слегка округлившийся и чуть выпирающий животик. Спина и плечи широкие, – тело еще сильной женщины, а лицо худое, с высокими скулами. Нос узкий и прямой, от него такое впечатление, будто житейские трудности ее не затронули, но выступающий заостренный подбородок улавливает всю боль и жестокость мира. Светло-голубые глаза подчеркивают массивность лица. Эти глаза не могут скрыть ни восторг, ни отвращение, и потому она часто прячет их под темными очками, даже зимой. Я это от нее унаследовала. И хотя черных очков я не ношу, мир я вижу в мрачных тонах.
– Ты получила мое сообщение во вторник? – спрашивает мама. Вместо «да, я была рада» отвечаю «да, но была очень занята и не смогла позвонить». Мама кивает.
– Как свадьба? – Она знает все обо мне и о моих делах. Так она избегает необходимости жить своей жизнью.
– Ничего интересного.
– Было здорово, – улыбается Иззи.
– Досадно, что шел дождь, тем более что сегодня прекрасная погода. А вчера лило весь день.
– Этого следовало ожидать. В конце концов, мы в Англии, и сейчас август. – Зачем я так себя веду? Вечно мать пробуждает во мне худшее. Рядом с ней просто не могу быть не только любезной, но хотя бы вежливой. Какое там! Я становлюсь раздражительной, мрачной, грубой и вспыльчивой. Своим молчанием мама потакает моему ужасающе ребяческому поведению. Но чем сильнее она старается мне угодить, тем хуже я себя веду. И всегда уезжаю от нее с чувством стыда.
– Не обращайте на нее внимания, – советует Иззи.
– Я так и делаю, – засмеялась мама.
– Вы же знаете, как она ненавидит свадьбы. Я прикидываюсь, что очень заинтересовалась пожелтевшей травой на лужайке.
Мама отрезает для меня кусок торта с шоколадной помадкой. Такой я любила в детстве. Не сказать ли ей, что я на диете, не вызвать ли умиление (хотя это все вранье)?
– А Джошу свадьба понравилась?
– Вроде бы, – тихо говорю я. Понятно, куда она клонит. Туда же, куда и всегда, когда разговор заходит о Джоше. Зря она думает, что мы с Джошем будем «прекрасной парой», и принимает невинные проявления его дружеских чувств за попытку к сближению. Эти домыслы раздражают, но я успокаиваю себя тем, что мама совершенно не разбирается в мужской психологии.
– А почему ты не пригласила его на чай?
– Он занят, – у меня не хватает духу продолжать – она и так расстроена. Взяв себя в руки, мама обращается к Иззи. Передав ей кусок торта, мама спрашивает:
– Иззи, а у вас есть поклонник?
Мы с Иззи стараемся не встречаться взглядами. Пусть нам по тридцать три года, мы по-прежнему считаем слово «поклонник» претенциозным и почти неприличным. И услышав его, глупо хихикаем.
– Нет, – только и может выдавить Иззи, запихивая в рот большой кусок торта.
– Ой, как жалко. Вы, наверное, очень много работаете? Надеюсь, у вас остается время на личную жизнь? Помните: жизнь – это не только работа.
Вот единственное, в чем мы с мамой согласны: если Иззи мечтает о замужестве, то эта мечта должна исполниться.
– Работа тут ни при чем. Просто мне попадаются одни мудаки. – Мама краснеет, услышав ругательство. Я с интересом наблюдаю. Мы с мамой все время спорим. Удивительно: несмотря на собственное несчастливое замужество, мама уверена, что каждая женщина мечтает выйти замуж.
– Вчера вечером я познакомилась с одним человеком, – я ловлю взгляд Иззи: она дает маме ложную надежду. – Но я неправильно записала его телефон, с одной лишней цифрой. – Она врет, чтобы пощадить чувства пожилой женщины. Любой на ее месте так бы поступил.
Они с Иззи еще целый час так и сяк вертят этот номер, определяя, какая цифра лишняя. Самое дурацкое занятие из всех, что я видела. Я тем временем опрыскиваю розы, пораженные тлей.
2
Он отвратителен. Физических недостатков люди, как правило, стесняются, но Найджел Бейл, мой босс, будто и не подозревает, что похож на Змеюку Сида. Манеры его еще хуже, чем внешность. Он очень высокий, и ему полагается быть худым, но у него широкие бабские бедра и огромное брюхо. Судя по его пузу, он не раз зажимал по углам пабов бедных беззащитных малолеток и поил их допьяна, или, вернее, до постели. У него громадные ступни и толстые пальцы. Он лысеет, а немногие оставшиеся волосы сальные, и слои перхоти ложатся прямо на череп. И со всей этой красотой он невероятно самоуверен и тщеславен. Настолько, что не узнал бы свою персону в этом описании. Он мнит себя самым умным самцом на свете, и хотя ему не приходится сталкиваться на «ТВ-6» с ежедневной выматывающей конкуренцией, он ошибается. Бейл искренне верит в собственную неотразимость. К сожалению, для многих женщин он действительно неотразим.
Потому что его банковский счет лопается от денег.
И он очень влиятелен. Очень.
Два сильных афродизиака. Мне стыдно, что я женщина, когда я вижу Змеюку Сида в окружении молодых сучек, что рады лечь под пего с мыслями о содержимом сейфов Банка Англии.
Отвратительно, когда привлекательным и зачастую интеллигентным женщинам бывает лень придумать что-нибудь поинтереснее, чем спать с боссом ради карьеры.
Я чувствую его присутствие, и не только потому, что от него воняет. Просто воцаряется мертвая тишина. Змеюка Сид пересекает офис и направляется прямо ко мне. В ожидании разговора я начинаю дышать через рот и заставляю себя поднять глаза. Найджел наклоняется ко мне через стол. Он и понятия не имеет о личном пространстве и, кажется, не понимает, что мне не нравится, когда он так близко. Интересно, а его матери это нравилось? Ну вылитая снулая рыба в витрине.
Брызжа слюной, он тявкает:
– Прошу вас на пару слов. – Он полагает, что говорит рафинированным языком Диккенса. Махая руками, чтобы разогнать вонь, иду за ним.
У Бейла, начальника отдела развлекательных и комедийных программ, три офиса. Его кабинет на седьмом этаже, уставленный мебелью из красного и тикового дерева, устланный мягкими коврами, больше, чем вся моя квартира. От развешанных по стенам фотографий Бейла со знаменитостями рябит в глазах. На меня это не производит впечатления – я по-прежнему не считаю его достойным внимания. Как раз наоборот: он мне отвратителен. Этот его кабинет как будто слизан из сериала «Династия». Он и не знает, что «новый романтизм» давным-давно вышел из моды, и даже стиль ретро уже никого не интересует. Его второй кабинет – это квартира в Челси. Я содрогаюсь при мысли о том, какие там совершаются сделки. (Я там не была.)
Третий кабинет на нашем этаже, и сейчас я иду туда. Он тоже огромный, модерновый, со стеклянной стеной. Не для того, чтобы мы могли к нему заглядывать (желающих нет), а чтобы держать нас под постоянным наблюдением.
Мало радости заходить в кабинет Бейла. Зато я одна из тех немногих гетеросексуалок «ТВ-6», кто застрахован от его притязаний. Ну да, при первой лее встрече он предложил мне переспать с ним, но я отказалась. Он отвлекся на собственную ассистентку, куда более красивую и куда менее разборчивую. К тому времени, как она вылетела с работы после оправданной, но неудачной попытки засудить его за сексуальные домогательства, я уже доказала, что умею хорошо работать. Бейл похотлив, но не глуп. Он понял, что, если ко мне приставать, успеха вряд ли достигнешь, а вот на моей работе это скажется не лучшим образом. Он думает о деле больше, чем кто-либо другой, и потому оставил меня в покое. Иногда он предпринимает неудачные попытки к сближению, хотя и так уже переспал здесь с кучей баб. Он похотливо поглядывает на меня или брызжет в мою сторону слюной, но доброжелательного намека на то, что Мэнди Найт из «Лавки комедий» находит его привлекательным, хватает, чтобы переключить его внимание.
