Она сделала два напряженных шага, села на краешек кресла и сцепила руки. Роберт, кажется, секунду колебался, потом подтащил другое кресло и тяжело сел.
Большой мужчина, подумала Имоджин. Мужчина, чьи колени не умещаются в пространстве между креслом и подножкой, мужчина, под которым стонет ее прочная мебель.
Вообще-то она особенно не думала о его физических пропорциях, рыцарь и должен быть большим и сильным, мелкие мужчины не убивают с легкостью. Вот у Роджера не такое тело, чтобы быть настоящим рыцарем. Он не может сразить человека одним ударом меча, не может повелевать тем, что происходит вокруг. Нет, ему приходится пользоваться более тонкими средствами – страхом и изоляцией. Человек, которого он к ней прислал, явно побеждал благодаря своим размерам.
Трудно сказать, что сейчас больше страшило Имоджин. Может быть, предположение, почему Роджер выбрал именно его. Роберт представлял физическую угрозу в отличие от Роджера. Роджер мог мучить ее играми, а этот человек прихлопнет одной рукой. Имоджин одернула себя.
– Мое молчание невежливо, леди Имоджин, прошу прощения, но вы совсем не такая, как я себе представлял, – проговорил Роберт.
Он изо всех сил старался не пялиться на нее, как юнец, и безуспешно надеялся, что она не заметит выступившего на его щеках румянца.
Она горько улыбнулась:
– Удивление – одна из неприятностей, когда покупаешь товар, не проверив качество.
Роберт вздрогнул. Он ожидал от нее любезности, приготовился отвечать покровительственно и никак не думал, что встретит открытую грубость. Он считал, что леди ведут себя иначе.
Первым порывом было ответить ей тем же, но что-то шепнуло ему, что за горькими словами прячется уязвимость, и он воздержался. Он хорошо понимал, что это реакция раненого животного – наброситься на охотника. Лучше подождать, когда уйдут страх и боль.
– Я не считаю вас покупкой, – натянуто сказал он, – и предпочел бы, чтобы и вы отказались от торгашеских терминов.
– Прошу прощения. – Она приподняла голову. – Конечно, вы правы. Меня не покупали. Предметом сделки были мои земли, а я – вроде колючки на хвосте, довесок к сделке. Должно быть, вас разочарует ваше имение, но и обладание леди Калекой не обрадует. – Она горько улыбнулась. – Какой же вы, должно быть, храбрый рыцарь, что пошли на сделку, которая свяжет вас узами брака с леди Калекой.
Он сжал губы, с трудом сдерживая злость.
– Мне не нравится это прозвище, и я не позволю его повторять.
– Вы слишком суровы, сэр рыцарь. Бедные женщины, обслуживающие имение, ведут такую убогую жизнь, что им больше не о чем поговорить. Разве можно лишать их этого маленького удовольствия?
– Если их удовольствия задевают мою честь, боюсь, я должен буду их прекратить. – Он наклонился к ней, стараясь перехватить взгляд, но она упорно смотрела поверх его плеча. – К тому же я не вижу никаких оснований для такого прозвища.
Она стиснула руки так, что из-под ногтей показалась кровь.
Он не заметил ее слепоты! Это казалось невероятным, ведь темнота так очевидна, ее не спрячешь.
Может, он старается быть галантным. Может… но нет смысла гадать. Брат прислал ей не любовника, он прислал наказание, а наказания не соблазняют тебя велеречивыми словами. Нет, они отгрызают от тебя по кусочку.
О нет, здесь разыгрывается более хитрый ход, должна быть какая-то причина тому, что он якобы не замечает ее слепоты.
Может, он хочет услышать, как она сама об этом скажет. Может, он похож на брата и тоже наслаждается ее унижением. Когда Роджер ставит ее на колени, он чувствует себя сильным.
Имоджин стиснула зубы. Она еще не была готова разыгрывать страх перед этим человеком.
– Рыцарь, я не терплю пустую лесть. Мое увечье очевидно каждому, и я не позволю над собой смеяться. Может, наш брак дает вам право на мои земли и тело, но я не принесу вам на блюде свою гордость. Так что берегитесь.
Он с мольбой поднял руку.
– Я не хотел вас обидеть. Я человек прямой, не в моей натуре тонкости, о которых вы говорите, Я честно высказал недоумение.
– Хотите сказать, что вы не знаете? – недоверчиво спросила она. – Что брат не предупредил, какую роль вам предстоит сыграть?
Роберт медлил, стараясь найти дипломатичный ответ, что было ему несвойственно.
– Мы с вашим братом вращаемся в разных кругах, – осторожно сказал он, не желая говорить, что считает Роджера не столько человеком, сколько тварью, ползающей под камнями. Такое не говорят сестре.
Она резко встала и начала прохаживаться.
Что это значит? Она пыталась разгадать уловку Роджера и забыла, что Роберт сдвинул кресло. Его предупреждающий возглас опоздал – она наткнулась на спинку кресла и чуть не упала, но сильные руки подхватили ее и прижали к груди.
На миг она забыла страх и отдалась абсолютно новому ощущению. Ей еще не приходилось быть настолько близко к мужчине, чтобы чувствовать ребра, проступающие под шерстяной туникой.
Значит, Роберт все-таки пришел одетым, как кавалер, на нем нет металла. И пахнет от него не потом и металлом, а сандаловым деревом, свежим воздухом и чем-то еще, что, видимо, присуще именно этому человеку. Чем-то столь же упоительным, как и тепло, исходящее от его большого тела.
Впервые с тех пор, как ее сослали на север, она почувствовала тепло, проникающее до костей. Тело охватил странный огонь – огонь, который не жжет, а возбуждает, он пробегал по нервам, вызывал чувства, которых она не знала, но хотела бы, чтобы они не кончались.
Это был момент, который оба хотели бы продлить вечно и который слишком быстро закончился.
Роберт боролся с собой. Тело кричало, что имеет право на это полуобъятие. Отпускать ее противоестественно; надо поднять руку, обхватить лицо, наклонить голову и…
Он постарался не думать о таких вещах. Это путь к безумию. Он на секунду закрыл глаза, но быстро открыл, не желая терять ни одного мгновения. Потом заглянул в глубину ее глаз и почти потерял контроль над собой.
Ее прозрачная белая кожа вспыхнула, губы приоткрылись, показав два ряда прекрасных белых зубов. Она как будто услышала его горячечные мысли и откликнулась равным желанием. Он постарался разглядеть в ее глазах приглашение, отказ или хоть что-нибудь, что прекратило бы пытку нерешительностью.
Она не встречалась с ним глазами.
Он готов был взвыть на луну. Ему хотелось целовать ее до потери сознания. Раньше он такого не испытывал. На долю секунды он прижал ее к себе, потом отпустил и отошел на шаг, решительно опустив руки по бокам.
Все закончилось резко, холодно и бесповоротно. Секунду она не понимала, где находится. Ей казалось, что она парит над землей, старательно выстроенная действительность рассыпалась под жаром его объятия. И вдруг все оборвалось. Без него она как будто перестала существовать.
