– Он умер здесь? – спросил он, заметив, что монах явно дожидается вопроса.
Перекинув поводья через ветку, чтобы лошадь не вздумала попастись на могиле, Джордан добавил:
– Мы далеко от замка.
– Не так уж далеко для всадников, решивших во что бы то ни стало убить друг друга. – С лица брата Мориса слетела маска показного спокойствия. – Ну и схватка была, скажу я вам, милорд. Я как раз помогал закрывать ставни, чтобы никому из дерущихся не пришла мысль искать прибежища в наших стенах, как вдруг увидел, что на вашего друга напали сразу четверо. Они не отступили, даже когда он был готов сдаться, и довели свое кровавое дело до конца. – Монах закрыл глаза и перекрестился. – Никак не могу позабыть это зрелище.
– Кто его убил? Ты видел герб?
– Не помню. – Его нижняя губа задрожала, на глазах выступили слезы. – Не хочу вспоминать.
Подхватив рясу, монах бросился назад к монастырю.
Джордан смотрел на голый могильный холм. Ни надгробия, ни надписи. Он проклинал судьбу. Неужели Райc де Долан заслужил смерть? Но нет, злой рок здесь ни при чем. Не стоит даже винить тех, кто убил Райcа на турнире прошлой осенью. Будь проклят этот дьявол в юбке! Это из-за нее Райc рисковал жизнью, надеясь добиться руки возлюбленной. А когда он погиб, она охотно пошла под венец с сэром Элджерноном Эмметом!
Как глупо! Будь Джордан тогда здесь, он удержал бы друга от участия в турнире. И не потому, что Райc был слаб и не смог бы добыть себе славу и лошадей в традиционной рыцарской забаве. Райc выходил победителем из любого поединка, вплоть до последнего рокового… Любое искусство владения оружием было бессильно против людей, которые не постеснялись нарушить правила честного боя и убили противника, готового признать поражение.
Погиб прекрасный человек – погиб ни за что.
Джордан снова выругался. Слишком много бесполезных смертей с тех пор, как королевские сыновья подросли настолько, чтобы потребовать свою долю пирога. Каждый слышал пророчество, якобы произнесенное великим Мерлином. «Он породит ту рысь, что прокрадется всюду, но будет поймана, оставив собственный народ в руинах». Говорили, что это про молодого Генриха, который внушил своим воинам – и Джордану ле Куртене в том числе, – что рыцарскую честь можно добыть лишь в бою.
Теперь молодой король мертв. Погиб от дизентерии, когда вознамерился разграбить гробницу пилигрима в местечке к северу от Пиренеи. Тем временем король Генрих продолжал стравливать собственных сыновей друг с другом. Законных сыновей и незаконнорожденного Годфри. Его не устраивал сан епископа в Линкольне, и он покинул лоно церкви, чтобы поучаствовать в войнах, которые Плантагенеты, казалось, обречены вести вечно.
Итак, смерть царствовала повсюду. Смерть на поле битвы, когда рыцари нарушали клятвы, данные одному королю, ради того, чтобы исполнить долг на службе у короля другого. Смерть в бессмысленном бою, когда воины сражались лишь для того, чтобы отточить воинское искусство ради настоящей битвы.
– С меня хватит, – произнес Джордан, положив руку на эфес меча. – Клянусь тебе, Райc, с меня довольно того безумия, что привело тебя сюда, в эту убогую могилу. После всего, что мы испытали, сумев избежать гибели, как мог ты положить жизнь к ногам женщины, которая ныне делит ложе с другим, пока ты спишь, засыпанный землей?
Райc де Долан ни разу не обмолвился о леди, чью честь он прибыл защищать в замок Кенвик. Почему Райc ни слова не сказал ему о женщине, на которой хотел жениться? У них не было тайн друг от друга. Отчего же скрытность? Неужели из опасения, что Джордан разозлится из-за того, что придет конец их ночным посиделкам с развеселыми девицами? Или Райc думал, что друг не одобрит его выбор? Кто знает…
Джордан снова зло выругался. Ему не узнать правды – она покоится в могиле вместе с Райсом.
Теперь важно лишь, что друг лежит в убогой могиле в неосвященной земле. Нужно распорядиться, чтобы тело Райcа перенесли в Ла Тур дю Куртене. Там он и упокоится, вместе с рыцарями, что сложили голову под знаменем рода ле Куртене. Отец Элуа не станет возражать, чтобы друга семьи ле Куртене похоронили по церковному обряду.
Извлечь тело из могилы и перевезти его не составит особого труда. Расхаживая туда-сюда вокруг могилы, Джордан составлял в уме список необходимых распоряжений. Найти телегу, чтобы везти тело. Нанять охрану, чтобы воры не покусились на одежду Райcа. Нужен скульптор, чтобы изготовить надгробие, достойное человека, не раз спасавшего Джордану жизнь, и художник, чтобы ангел на надгробии глядел как живой на могилу героя. Как у всех в часовне. Ангел, который…
Он остановился как вкопанный. Возле его лошади стояла женщина. Весенний ветерок играл складками ее широкого одеяния. Высокая, почти не уступающая ему ростом, завитки золотых, как у ангела, волос выбиваются из-под капюшона. Он даже на миг подумал – не крылья ли скрываются под складками темного шерстяного плеща? Потом понял – за спиной незнакомки всего лишь большая котомка.
– Почему вы меня рассматриваете? – спросил он, и его голос прозвучал на удивление сердито. Он чувствовал раздражение – незнакомка прервала его обеты погибшему другу. А еще он злился на себя. Вот глупость! Так подумать про женщину – будто она неземное существо! Не эти ли мысли привели в могилу беднягу Райcа?
– Я не хотела мешать, – ответила она.
Джордана поразил ее голос. Женственный, но есть в нем какая-то чарующая глубина. Его сестры мило чирикали как птички. А голос этой женщины завораживал. В нем чувствовалась хрипотца. Легко было представить себе, как она шепчет, прижимаясь к нему…
Он снова разозлился. Это всего лишь женщина, ничуть не лучше прочих. Что с того, что у нее такой пленительный голос? Он взглянул на могилу Райcа. Наверное, когда он стоял на проклятом поле, его обуяло похожее безумие.
– Вы мне не мешаете, – солгал он, желая заглушить тревожные мысли. Он клялся другу похоронить его достойным образом. Не следует при этом поддаваться чарам женщины, тем более что он даже не видел ее лица.
Она подошла к нему. Шагнула из сумрака на тусклый свет, пробивающийся сквозь прорехи в тяжелых тучах. Капюшон по-прежнему скрывал лицо. Она не выбирала дорогу, чтобы не запачкать туфли, но шла уверенной, ровной походкой. Серое платье зацепилось за камень. Прежде чем она успела дернуть подол, чтобы освободиться и прикрыть ноги, он с удивлением заметил, что на ней сапоги, почти такие же, какие носит он сам. И, как его собственные, сапоги женщины свидетельствовали, что их хозяйка проделала долгий путь.
Она приблизилась ровно настолько, чтобы он не смог достать ее мечом, откинула капюшон и спросила:
– Вы лорд ле Куртене?
Лицо в форме сердечка в обрамлении вьющихся золотых волос. Непроницаемое лицо, ничего не прочесть! Серо-голубые глаза смотрят открыто, без тени кокетства или тем более страха. Ему ни разу не встречались женщины почти одного с ним роста. Это казалось одновременно и притягательным, и тревожащим.
