Кучер был не слишком доволен, что его разбудили, чтобы срочно ехать в Лондон, но удивленным не выглядел. Он привык к непредсказуемости своего хозяина.
– И, Дженкинс, – сказал Рочдейл, – не торопись, запрягай спокойно. Спешить некуда, если ты понимаешь, о чем я.
Дженкинс поймал монету, которую бросил ему Рочдейл, сунул ее в карман и улыбнулся:
– Ваша правда, милорд. Я дважды все проверю. Не хочется же, чтобы что-то случилось, тем более среди ночи.
По дороге в дом Рочдейл не мог сдержать улыбку. Он знал, что Грейс – он всегда думал о ней как о Грейс, а не как о миссис Марлоу, потому что в мыслях всегда соблазнял ее – будет настаивать на немедленном отъезде, и дразнил ее тем, что придется остаться с ним на вилле, только чтобы поездка в карете показалась меньшим из двух зол.
На самом деле все шло точно так, как он надеялся. Рочдейл знал, что в интимной атмосфере кареты сможет достичь большего. К счастью, он привез в Туикнем свой маленький фаэтон, а это значит, что они будут сидеть бок о бок, поскольку сиденья напротив просто не было. И от движения экипажа, без сомнения, их тела будут касаться друг друга. Во всяком случае, он позаботится об этом. Может быть, ему даже придется схватиться за нее, если они попадут на плохой участок дороги или карета подскочит на каком-нибудь ухабе.
Да, действительно, соблазнение, которое Рочдейл тайно готовил все эти недели, сегодня ночью начнется всерьез.
Он нашел Грейс в гостиной напряженно сидящей на стуле около камина – само воплощение суровой пристойности. Ему все еще казалось странным видеть такую чопорную и уважаемую леди в этой комнате, где многие менее уважаемые дамочки годами порхали на вечеринках, ставших печально известными из-за их уровня распущенности. Если бы Грейс Марлоу хотя бы подозревала, какие вещи происходили в этой комнате, в этом доме, то с криком убежала бы отсюда.
Она надела шляпку и почти до подбородка застегнула мантилью, подготовившись к поездке с отъявленным распутником. Грейс смотрела на него с холодным высокомерием, которое, несомненно, должно было пресечь всякое нежелательное внимание. Но Рочдейла было очень трудно обескуражить.
Прежде чем подойти, Рочдейл долго смотрел на нее. Его настойчивое внимание смущало Грейс, но она пыталась не показать этого. Он мог растопить сердца большинства женщин одним только взглядом. Грейс Марлоу тоже растает, и достаточно скоро. Ее напряженность превратится в согласие, потом в удовольствие и, наконец, в капитуляцию. Его губы дрогнули в предвкушении последнего, и Рочдейл продолжил свою тщательную оценку.
Если бы она не была так чертовски «туго зашнурована», его бы влекло к ней. Ему всегда нравились блондинки. Но совсем не эти золотисто-медовые волосы и кремовая кожа определяли ее красоту. Грейс выделяло скорее совершенство фигуры и пропорций. В ее лице невозможно найти ни одной неправильной черточки. Такое мог изваять из мрамора Пракситель, так совершенно были очерчены ее скулы, четкий подбородок, прямая линия носа. Это лицо в профиль нужно чеканить на монетах или вырезать на камеях. Благородное. Элегантное. Даже слишком совершенное.
Но все сравнения с мрамором или камеями разбивались вдребезги, стоило только взглянуть в ее глаза. Лучшее, что было в ее внешности, по мнению Рочдейла. Они были бездонные, дымчато-серые, обведенные синим по внешнему краю радужной оболочки. Умные, но очень недоступные. Непроницаемые. Если они и были окнами ее души, то занавеси в них были плотно задернуты. И еще больше интереса добавляли им темные ресницы и брови, интригующе контрастирующие с золотом ее волос. Эти поразительные циста дарили яркость ее лицу, придавая ему глубину и характер.
Рочдейл был уверен, что в Грейс Марлоу было нечто большее, чем можно ожидать от чопорной, благочестивой, добродетельной вдовы епископа. Да, она обещала быть одной из самых интересных его побед.
Бокал из-под шерри стоял пустой на подсвечнике рядом с ней. Это удивительно. Рочдейл отсутствовал всего несколько минут. Может быть, она тайная пьяница или просто укрепляет свои силы перед битвой? В любом, случае для Рочдейла это преимущество.
Он едва не рассмеялся от чистого ликования, что все так прекрасно становится на свои места, но сделал серьезное лицо, подходя к ней.
– Дженкинс уже готовит карету, – сказал Рочдейл и отошел к буфету. – Позвольте мне налить вам еще шерри.
– Нет, благодарю вас, я не…
Он наполнил ее бокал раньше, чем она успела остановить его.
– О… – Она посмотрела на шерри так, будто не знала, что с ним делать.
– Что до меня, – сказал Рочдейл, – я предпочитаю хороший бренди. Немножко сейчас, – он налил себе бокал, – и немножко на потом. – Он использовал маленькую воронку, чтобы налить бренди в плоскую серебряную фляжку. Завинтил крышку и положил фляжку во внутренний карман своего сюртука. Взяв бокал, Рочдейл подошел и встал перед Грейс.
– За наше приятное путешествие. – Он улыбнулся и поднял бокал. Она не ответила на тост, Рочдейл прищелкнул языком и сказал: – Моя дорогая миссис Марлоу, еще один маленький бокал шерри ничуть не повредит вам и на самом деле поможет сделать поездку в Лондон менее неприятной.
– Как? Если я буду пьяной?
Он рассмеялся:
– Это всего лишь один бокал. Сомневаюсь, что он заставит вас потерять контроль. Но если это каким-то образом произойдет, признаюсь, мне бы ужасно хотелось стать свидетелем вашего раскрепощения.
– И все же вы им никогда не будете.
– Человек может надеяться, миссис Марлоу.
– Вы невыносимы, милорд.
– Так все говорят. – Чтобы не нависать над ней, он отошел и встал перед камином, положив руку на каминную полку. – Но вы не должны тревожиться. Я обещаю, что во время поездки продемонстрирую вам самое лучшее поведение. Мы будем вести вежливую беседу, и к тому времени, когда прибудем в Лондон, думаю, станем лучшими друзьями.
Она издала короткий смешок, гортанный звук, настолько заставший Рочдейла врасплох, что он едва не поперхнулся своим бренди. Господи, разве такая чопорная, строгая леди может так смеяться? Страстный и соблазнительный, этот звук был сравним с темными ночами и смятыми простынями, а не со сдержанной вдовой епископа.
– Я искренне сомневаюсь, что вы и я когда-нибудь сможем стать друзьями, лорд Рочдейл. Меня не интересуют игроки и распутники, а вы совершенно точно не можете интересоваться благочестивыми христианками вроде меня.
– Вы недооцениваете ваш шарм, миссис Марлоу. Вы красивая женщина.
Она озадаченно сдвинула брови, потом протянула руку за бокалом с шерри и сделала глоток. Через мгновение обратила к нему свои серые глаза и сказала:
– Вы смущаете меня, милорд. Я не знаю, что сказать вам. Мне, оказывается, трудно понять мужчину с вашей репутацией.
– А мне, оказывается, трудно понять женщину с вашей репутацией. Так что у нас все-таки есть нечто общее. Пожалуй, мы сможем построить временный мост между нами во время нашей долгой поездки в Лондон. Вы можете рассказать мне о вашем Благотворительном фонде вдов или еще о чем-нибудь подобном, а я расскажу вам, – он понизил голос и наклонился к ней, – обо всем, о чем захотите.
