Фактически, весь первый этаж представлял собой одну большую комнату, разделенную на гостиную и кухню, где господствовала старинная печь с голубыми изразцами. Стены были сложены из грубо обтесанных бревен, а на второй этаж вела неширокая деревянная лестница с резными перилами. Полы тоже были деревянными, некрашеными.
Но особенно хороши были окна второго этажа, сделанные на французский манер. Большие, двустворчатые, они выводили на узкий балкон, идущий вдоль задней стены дома. Из этих окон открывался замечательный вид на уютный дворик перед входом — несколько деревьев, цветочная клумба и тропинка, ведущая в сторону полуразвалившегося сарая. Шоссе, по которому можно было доехать до города, находилось по другую сторону дома, поэтому ничто не мешало сполна наслаждаться тишиной и покоем.
Как ни странно, самый запустелый вид имела кухня. Нет, плита и холодильник были достаточно новыми и исправно работали, однако полки для посуды изрядно облупились, да и раковина заржавела.
— К сожалению, у меня не слишком богатое меню на сегодня, — смущенно заметила Сандра. — Все, что я могу предложить — это кофе и сандвичи.
— Для завтрака вполне достаточно, — заверил ее Колин. — Вам помочь?
— Ни в коем случае!
— Что же мне тогда делать?
— Садитесь и ждите.
Сандра настолько быстро и проворно нарезала хлеб, ветчину и сыр, что ковбой не мог не подивиться ее поразительной ловкости.
— Можно подумать, что вы работаете официанткой в закусочной!
— Сейчас уже нет, — чуть заметно улыбнулась молодая женщина. — Но когда я училась в колледже, то действительно подрабатывала в студенческой столовой.
— Понятно… А ваша родственница, мисс Карпентер, любила читать, — заметил Колин, указывая на полки старых, запылившихся книг. — Я помню, что неоднократно заставал ее на террасе с книгой.
— Она жила здесь очень замкнуто, вот и полюбила баловать себя хорошими романами, — рассеянно откликнулась Сандра, думая о том, что сразу после ухода гостя непременно затеет генеральную уборку.
— Судя по фамилиям, она предпочитала французских авторов, — продолжил Колин.
— Вам не откажешь в наблюдательности…
— Подумаешь, наблюдательность! У меня есть масса других достоинств!
— Главным из которых является скромность.
— Вы думаете?
— Уверена, — фыркнула Сандра, ставя блюдо с бутербродами на поднос и наливая кофе в маленькие чашечки. — Кстати, тетя Сьюзан действительно любила французов и все французское. И я даже знаю, с чем это было связано.
— И с чем, если не секрет?
— А с тем, что в молодости ее сердце разбил один француз. По слухам, он был намного старше ее, зато необыкновенно обаятелен и очень красноречив. Когда он начинал говорить, все замолкали и слушали раскрыв рот.
— Да, французы отменные болтуны…
— Но в этом была еще какая-то притягательная сила. Короче, тетя Сьюзан поддалась его чарам и не устояла. В общем, та еще история… Но пожениться им помешали ее родители.
— И это все?
— Почти. Много позже она написала стихотворение, которое даже было опубликовано в «Антологии американской поэзии двадцатого века»!
Молодая женщина произнесла это с такой гордостью, что Колин решил сделать ей приятное.
— А я мог бы услышать этот стих? — с добродушной улыбкой поинтересовался он, хотя из всей поэзии признавал только тексты песен в стиле кантри.
— Вы этого действительно хотите? — строго спросила Сандра, внимательно глядя на него.
— Почему бы и нет? — ответил Колин, сумев выдержать испытующий взгляд ее карих глаз.
— Сомневаюсь, что вы способны оценить какое-либо стихотворение, если только в нем не говорится о лошадях и ковбоях.
— Так почему бы вам немного не пообтесать такого деревенщину, как я?
Несмотря на откровенную усмешку, с которой это было сказано, возразить против столь резонного довода было нечего, и Сандра сдалась.
— Ну хорошо, я вам его прочту. Кстати, оно называется «Соседка».
Милый, зачем мы терзаем друг друга?
И почему мы не можем иначе?
Наша любовь — то безумье, то скука;
Что это значит, что все это значит?
Сердце любимого мне неподвластно.
Но почему им владеет другая?
Замужем я, только кто из нас счастлив?
Ревность обоим сердца обжигает.
Ты и влюблен, и меня ненавидишь,
Лгать нам с тобою нелепо, постыло;
Прошлым уже никого не обидишь,
Как же нам быть, что нам делать, мой милый?
Милый, прости, я не знала, что делать,
Мы рождены под единой звездою.
Смерть — это выход такой неумелый,
Ни без тебя не могу, ни с тобою…
Сандра так разволновалась, что в конце ее голос предательски дрогнул.
Не зная, как реагировать, Колин хотел было зааплодировать, но тут же опустил руки, заметив негодующий взгляд молодой женщины.
— А что, мне понравилось! — решительно заявил он. — Только я не понял двух вещей. Во-первых, почему мисс Карпентер врет, что была замужем? Во-вторых, почему пишет о смерти как о каком-то выходе, если преспокойно скончалась от старости в возрасте восьмидесяти двух лет от роду?
— Знаете, мистер Макмиллан, если я начну рассказывать вам о таких вещах, как поэтическая метафора, то явно злоупотреблю вашим терпением, — с досадой произнесла Сандра. — Давайте лучше завтракать.
С этими словами она перенесла поднос на столик, после чего ловко развернула салфетку и аккуратно разложила ее перед гостем, переставив на нее чашку кофе.
— Вы пьете сладкий, с молоком? — поинтересовалась она, искоса взглянув на ковбоя.
— Нет, я предпочитаю черный, — ответил Колин и неожиданно для себя добавил: — А знаете, леди, я вдруг подумал о том, что в одном только взгляде такой красивой женщины, как вы, заключено больше поэзии, чем в собраниях сочинений всех французских писак.
Сандра заметно удивилась, решив, что давненько не слышала столь изысканного комплимента — и от кого! Похоже, он не так прост, как кажется.
— Хорошо, — словно очнувшись, сказала она, — я налью вам черный.
— Вот-вот! Тем более что после вчерашнего мне не мешает как следует взбодриться.
— И часто вы так проводите вечера?
В ее интонации столь явственно прозвучало «в компании с бутылкой виски», что Колин мгновенно напрягся. Кстати сказать, к алкоголю он относился достаточно прохладно не любил напиваться, справедливо полагая, что из всех совершаемых человеком глупостей самые обидные делаются спьяну. Далее следуют глупости, творимые в состоянии раздражения, и лишь затем идут те, которые можно объяснить недостатком сообразительности.
