Тогда он чуть было не утонул. Не хватило воздуха, чтобы всплыть. Лишь какое-то чудо спасло Илью и вынесло обессиленным на белый раскаленный песок, где он долго дышал, не понимая, что же все-таки с ним произошло, что оборвалось в нем там, на дне, отчего он сейчас смотрел на Айзу совсем другими глазами – не вожделеющими, а наполненными неизведанным чувством. Такое обычно приходит к взрослому мужчине, который выглядывает в женщине существо слабое, нуждающееся в нежности.
Айза лежала неподалеку. На сатин ее штанов, натянутый в согнутой коленке, и на хлопок измятой рубашки налип песок, и щека ее загорелая была в песке. И выгоревшая прядь на виске в песчинках… Илья видел еще и маленькую серебряную сережку, вставленную в ушко, прозрачное в солнечных лучах, так что было видно, как течет в нем и пульсирует кровь.
Да, он любил ее!..
Целую неделю они ходили купаться в одно и то же место, в одно и то же время. Айза так же стремительно бросалась в воду во всех одеждах, а он так же стремительно ее догонял, погружался в пучину за своей любовью подводным кораблем. Он любовался прекрасными очертаниями ее крепкого тела, уже более не тяжелея животом, уже привыкший к прелестной картинке и хранящий свой животворный мрамор до времени.
Отдыхая на берегу между своими заплывами, они почти не разговаривали, а лишь смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Он видел ее вишневые губы с кончиком красного языка на белых зубах, а она его воспринимала целиком – скуластым, с раскосыми глазами, с торчащими ушами и сильными пальцами, которые когда-нибудь накрепко сожмут ее грудь…
От общих запретных фантазий, а может быть, от крепкого июльского солнца они распалялись до сведенных мышц и вновь бежали к морю, как к мудрому посреднику, удерживавшему их своей прохладой от преждевременного взросления. Тогда они стремились к далекому дну, с каждым разом заныривая все глубже…
А в одно из воскресений, когда влюбленные один раз уже ныряли к морскому дну, соревнуясь с рыбами, а затем лежали в мягком песке, лениво отщипывая от спелых гроздей винограда и обсасывая мясные сливовые косточки, когда их головы оказались чересчур близко, соприкоснувшись мокрыми волосами, а губы, липкие фруктовым ароматом, потянулись навстречу, когда они впервые стукнулись зубами в неумелом поцелуе, а рука Ильи скользнула по груди Айзы, наталкиваясь на вишневые косточки, когда тела сотрясло электричеством страсти, в небе внезапно прогремело пушечным выстрелом. Гром раскатился по всей округе, налетел порыв ветра и швырнул в глаза любовников горсть песка. Это заставило их отпрянуть друг от друга в неожиданном страхе, и они, кашляя, схватившись за глаза, побежали к морю, где бросились шальными головами в набегавшую волну и поплыли к горизонту, а достигнув его, с промытыми от песка глазами, оборотили свои лица к небу, которое было целиком свободно от туч, и откуда тогда взялся гром и шквальный ветер – ничего этого им не было понятно.
Как и всегда, Айза нырнула первой, сильно оттолкнувшись от поверхности ногами. За ней, через секунду, набрав полные легкие воздуха, исчез с поверхности и Илья. Они плыли параллельно, наклонившись телами, словно подводные лодки, шли ко дну, которое располагалось где-то там, далеко внизу, его даже не было видно, несмотря на прозрачность воды. Так они плыли с минуту, выпуская ртами пузыри воздуха, а потом Илья стал показывать Айзе знаками, что пора возвращаться к поверхности, но она лишь улыбалась в ответ, желая во что бы то ни стало достичь водорослей… Еще через несколько секунд Илья стал беспокоиться, сбросил скорость и попытался схватить девушку за ногу, но она выскользнула и, толкнувшись еще более мощно, поплыла ко дну, темнеющему где-то совсем далеко. Илья закричал ей в ответ, что очень глубоко, что опасно! И в немоте, бесполезно выпустив из легких остатки воздуха, заколотил ногами, устремляясь наверх… Он вынырнул и, удерживаясь на поверхности, крутил головой на триста шестьдесят градусов, дабы скорее заметить Айзу и плыть к берегу. Но, черноволосая, она все не появлялась на поверхности, а он, уже испуганный страшным предчувствием, вновь нырнул, однако был уже совсем слаб от страха и, не проплыв даже четверти предыдущего расстояния, всплыл, будто пробка, и заколотил по воде руками, словно стараясь оттолкнуться от поверхности, как буревестник крыльями, и поискать Айзу с высоты. Но девушка не появлялась…
Еще бесчисленное количество раз Илья бросался камнем под воду; нашел в себе силы упасть до дна, где вода была холодной и безжизненной, и в одну из попыток ему вдруг показалось, что видит он свою возлюбленную, ее розовую пятку, и счастье на миг прибавило в легкие воздуха, так что он поплыл быстрее любой рыбы, но пятка оказалась лишь большой ракушкой-ропаном, отшлифованной водой до розового цвета. И тогда силы покинули Илью. Он не помнил, как всплыл, как добрался до берега, а оказавшись на белом песке, посмотрел на небо, потом в море, и завыл тоскливо, словно перед смертью:
– Айза-а-а!
Он простирал руки навстречу волнам и выл страшным голосом, как глухонемой, моля море вернуть ему девушку.
– Айза-а-а-уа-уа!
Слезы текли по его лицу дождевыми струями, пополняя море своей горькой солью.
Так он стоял и выл до самого вечера, а потом, шатаясь, поплелся в поселок, к дому, в котором жила его Айза…
Девушку искали неделю. Все лодки были спущены на воду, и все мужчины селения с утра до вечера прочесывали бухты и заливы в поисках утопленницы.
Илью с собой не брали. Он оставался на берегу и твердил женщинам селения, что Айза вовсе не утонула, что она превратилась в дельфина или в какую-нибудь другую рыбу и уплыла в самую глубину моря.
– Айза-а-а!!!
На подростка смотрели с состраданием, пока перламутровая волна на исходе седьмого дня поисков не вынесла на берег сатиновые штаны, принадлежавшие девушке, – их признал ее отец.
С расплющенным в драках носом, над которым страдали глаза-щелочки, с могучей шеей, по которой сновал вверх-вниз кадык, родитель стоял, широко расставив ноги, и держал штаны дочери так, словно на его кузнечных руках лежало тело самой Айзы. Вокруг печалились родственники, и все остальные жители утирали мокрые от слез щеки.
– Ай-за-а-а-а-а! – закричал Илья в последний раз, и так надрывен был этот крик, что голос подростка треснул на самой вершине и сорвался в неутешных рыданиях.
И тут произошло неожиданное. Отец Айзы сделал шаг вперед, из глаз его ушла печаль, оставив место злобе. Он передал вещь Айзы кому-то из женщин, шагнул еще раз и, протянув руку с указующим на Илью перстом, сказал:
– Он ее убил!
В народе ахнули.
– Он ее убил! – твердо повторил отец девушки. – Он ее изнасиловал!
– Совсем от горя обезумел, – проговорил кто-то из толпы.
– Если бы она сама утонула, то кто тогда снял с нее штаны? – вопрошал родитель, медленно приближаясь к Илье, который совершенно не понимал, что происходит. – Она накрепко подвязывала их ремешком! Они не могли сами!..
– И правда, – подтвердил кто-то в толпе. – Не морской же черт их стащил…
