– Я не вполне уверен, – говорит Дерек, – но…
– Мне не нужно, чтобы ты был вполне уверен, Дерек, – перебивает Белинда, которая утверждает, что всегда находится в курсе происходящего, – просто скажи мне, что ты слышал.
– Ну, – начинает Дерек весело, – «Casa Padronale» выставлен на продажу, насколько я знаю…
– Выставлен на продажу? Выставлен на продажу? – Белинда начинает расхаживать по дому. – Что значит «выставлен на продажу» ?
– Ну, он продается, дорогая.
– Я знаю, что означает «выставлен на продажу», Дерек, – резко обрывает его Белинда. – Я только не знаю, почему ты об этом знаешь, а я нет. Почему мне никто не сказал? На продажу… Честно? Как давно ты знаешь о том, что он продается, Дерек? Как давно?
– Что? Ну… – запинается Дерек, – эм-м… пару недель…
– Пару недель? – Белинда прекращает свои метания по комнате. – Ты хочешь сказать, что знаешь о том, что «Casa Padronale» продается, уже пару недель, а мне об этом не сказал? – Она задает свой вопрос очень-очень медленно.
– Э-э…
– Кто тебе сказал?
– Джованна.
– Джованна?
– Да, Джованна.
– Ой, – говорит Белинда, разглядывая календарь «Уффици» и схватившись рукой за свою пухлую губку. – О Господи, какая я глупая, – заявляет она неожиданно, размахивая свободной рукой перед лицом, на котором сейчас приятная улыбка, голубые глаза ее устремлены в потолок. – Ну конечно! – Она смеется. – Знаешь что? Она мне тоже сказала… Теперь, когда ты упомянул об этом, я даже слышу голос Джованны, когда она сообщала мне об этом… А я так занята в эти дни, я совершенно забыла!
– Правда? Она тебе сказала? – Отчетливо слышно, как Дерек на другом конце провода облегченно вздыхает; кажется, этот вздох можно даже потрогать. – Я был уверен, что ты знаешь, дорогая, – говорит он. – Вот почему я не стал беспокоить тебя этим известием, – смеется он.
– Да, именно так, – отвечает Белинда. – На самом деле, – она делает паузу, – я, пожалуй, первая узнала.
– Да, точно. Я был абсолютно уверен, что так оно и есть.
– Да-да, – соглашается она.
– В любом случае, – продолжает Дерек, становясь все более уверенным и словоохотливым теперь, когда первый барьер успешно преодолен, – в любом случае вроде бы кто-то заинтересовался его покупкой…
– О, я знаю! – восклицает Белинда.
– …американец.
– Американец?
– Да, американец, – смеется Дерек. – Ну как, здорово?
– Чудовищно!
– Ужасно, – быстро добавляет Дерек.
– Американец приезжает в эту долину! – заявляет Белинда, и ее короткий носик морщится. – Это почти так же плохо, как если бы у нас была диктатура немцев. На самом деле, – добавляет она, – вероятно, это даже хуже.
– Ну, может, на самом деле он не купит этот дом, – рискует предположить Дерек. – Все, что я слышал, – это что американец заинтересовался.
Это не значит, что…
– Да-да, только заинтересовался, – кивает Белинда. – Я тоже это слышала.
– Так что, – говорит Дерек после неловкой паузы, – ты думаешь, синий джип принадлежит ему?
– Ну, скорее всего, – убежденно заявляет Белинда, все более и более рассеянно рассматривая календарь. – Джипы – очень американские машины.
– Я знал, что ты знаешь, Контесса, – говорит Дерек. – Я знал, что ты – человек, с которым можно все обсудить. Как удачно ты позвонила!
– Да, я знаю, – соглашается Белинда. – Не правда ли? – Она испускает долгий и слабый вздох. – В любом случае я не могу стоять тут и болтать с тобой целый день. Дела.
– Да, ты права, – поддакивает Дерек. – Я не должен тебя задерживать. Такую занятую женщину.
– Да, вот именно. Arrivadeary, – щебечет Белинда.
– Ты права. Поговорим позже. Arrivadeary!
Белинда кладет трубку и замирает в неподвижности, погруженная в размышления. Ее ноги расставлены на ширину плеч, правой рукой она сводит вместе мясистые уголки рта. Из-за непредвиденных поворотов и излучин сегодняшнего утра она чувствует себя не в своей тарелке. Прямо-таки одно за другим. Ненадежная прислуга и требующая внимания дочь – уже этого достаточно, чтобы настроение стало черным. А если сверх того она еще и находилась в полном неведении насчет возможного нового обитателя долины, понятно, что Белинда целиком и полностью выбита из колеи.
– Американец, – бормочет она. – Американец. – И легкая судорога проходит по ее позвоночнику. – Какой кошмар!
К счастью для Белинды, у нее слишком мало времени, чтобы задумываться о проклятой вероятности приезда нового человека в долину. К ней самой приезжает дочь, которую нужно забрать со станции. Она натягивает синюю блузку с коротким рукавом перед зеркалом в холле, проводит расческой по коротким каштановым волосам, надевает солнечные очки поверх прически и тщательно запирает дом, прежде чем выйти наружу, в поток солнечного света. Убирает многочисленные желтые страницы «Мейл он сандей» из-под стекла шестилетнего серебристого «рено-мегана», принадлежавшего ее бывшему мужу, и открывает дверцы, чтобы выпустить наружу густой, горячий воздух.
– фу, – произносит она, плюхаясь на сиденье, обитое черным вельветом. – Fa molto, molto caldo…
Она медленно выезжает задом из гаража, осторожно, стараясь не сшибить терракотовый горшок с анютиными глазками и деревянную беседку слева от дома, по которой ползет вверх одна из засохших виноградных лоз. Белинда поворачивает направо и едет вниз, в долину.
Она медленно проезжает мимо траттории Джованны, высунувшись из окна, чтобы помахать рукой, шарит взглядом по террасе, под зонтиками с рекламной надписью « Кампари»: не завтракает ли там Хоуард или какой-нибудь другой ее conoscente[29]? Только один столик, по сторонам которого вьется тучная виноградная лоза со спелыми плодами, занят парой потных широкозадых туристов в шортах. Ни Хоуарда, ни самой Джо-ванны нигде не видно. Белинда продолжает свой путь вниз по долине: через ручей, мимо маленькой церквушки, мимо деревенской лужайки, где они проводили Festa di Formaggio, – дальше, по направлению к представительной новой кипарисовой аллее Дерека и Барбары и к ферме Бьянки. Она замедляет ход, подъезжая к воротам, надеясь мимоходом разглядеть подтянутое тело Франко. Вместо этого ее встречают лай стаи собак и дети, которые машут ей руками. Вверх по склону холма, к монастырю, – здесь Белинда замечает, что единственный металлический шлагбаум, блокировавший дорогу к «Casa Padronale», открыт и устремлен к небу. Это до такой степени отвлекает ее внимание, что она даже забывает проверить, есть ли какие-нибудь признаки жизни в монастыре. И не вспоминает об этом, пока не выезжает на трассу, – то есть слишком поздно.
