— Теперь ваша очередь. Вот ты, каких животных ты любишь больше всего?
Огорошенный тем, что кто-то добровольно сел между Мальчиками, я потерял дар речи. Тем временем они отвлеклись от той загадки в полу, которую пытались разгадать, и с несколько задумчивым видом наблюдали за нашей гостьей.
— Так каких же? — терпеливо переспросила она с видом «что ж ты молчишь как рыба?».
— А, точно, рыба! Я рыб люблю.
— Как интересно. Правда, очень интересно. А вы, ребята?
Мальчики что-то буркнули про то, что неравнодушны к кролику.
— Прекрасно. Это один какой-то зайка или все маленькие зайки?
— Кролик, — повторили Мальчики.
Это был вопрос времени, когда мы перешли бы к сравнительным достоинствам тушеной и жареной крольчатины. К счастью, Мэри Эдди Эдди-младшая удовлетворилась ответом и объяснила цель этого упражнения.
— А теперь я хочу, чтобы все остальные представили себе, что эти ребята и есть их любимые животные. Вот это котеночек, а эти ребятки зайчики, хорошо? И тогда я расскажу вам кое-что о том, что случается с котятами и зайчиками в нашем мире и почему это нехорошо.
Я испытал реальную боль. То, что у нее повернулся язык назвать двух неуклюжих бугаев «ребятками», было уже достаточно плохо. А то, что мы должны были представить их в виде зайчиков, это фактически приравнивалось, к жестокости. Хотя мои двоюродные братья едва вступили в подростковый возраст, они уже оставили след в летописи нанесения увечий, величественных в своем размахе. Любые ответственные родители уже давно определили бы их под особый надзор, предпочтительно под надзор кого-нибудь здоровенного, голодного и трехголового, обитающего в пещере. Но дядя Кен был безответственным родителем, а тетя Долорес снисходительной до степени уголовного преступления и предпочитала измышлять себе Горести по другим поводам, а в Мальчиках души не чаяла и считала их образцами всех добродетелей. Но даже она не назвала бы их «зайчиками». Возможно, она еще могла бы позволить себе «ягнят», но «зайчики» — это уж вовсе выходило за рамки приличий.
— Цель, которую ставим мы перед собой в ЖТЛ, — сказала Мэри Эдди Эдди-младшая, — открыть доступ в моральную общность и для других особей, кроме особей человеческого вида.
Я лично сомневался в том, что это пошло бы на пользу другим особям, но если она-таки намеревалась это сделать, то могла бы начать с Мальчиков. Они сидели рядом с ней, как два каменных великана с острова Пасхи, пока она описывала неврологический диапазон от медуз, которые «почти растения», до «высокоразвитых» человекообразных приматов. В этот момент произошла первая передача жизненной материи. Что-то прыгнуло. Что-то с одного из Мальчиков. Что-то маленькое и в своем роде высокоразвитое. И оно приземлилось на пучок миссионерши.
— Есть три основных права, — объясняла она. — Право на жизнь, личную свободу и запрет на жестокое обращение.
Милостивый Бог Дональд занервничал. Не думаю, что он заметил начальную фазу колонизации Мэри Эдди Эдди-младшей (что-то черное и умеренно волосатое ползло по ее левому носку), но на Санта-Маргарите-и-Лос-Монхес разговоры об основных правах считались подстрекательством к мятежу, и если бы сторонники Пожизненного Президента их услыхали, то показали бы нам, где зимуют высокоразвитые особи ракообразных.
— Животные — это не имущество, созданное ради человеческой выгоды, — продолжала она, — и то, как мы используем их, не имеет нравственного оправдания. В будущем к этому будут относиться так же, как мы сейчас относимся к рабству.
Мэри Эдди Эдди-младшая запнулась. Что-то ее насторожило. С того места, где я сидел, мне было видно, как у нее на щиколотках скопилась небольшая армия многоногих существ. Но она только чувствовала, как что-то щекочет ей затылок. Она потеребила пучок, но продолжила говорить, теперь уже о косметической промышленности. Она показала рукой на «зайчиков» и вслух задалась вопросом, как вообще можно додуматься до того, чтобы закапывать шампунь в их розовые глазки, и затем перешла к доказательству от частного к общему.
— То, что животные не обладают так называемым разумом, еще не является причиной, чтобы не допускать их в нашу моральную общность, — сказала она. — Вопрос не в том, могут ли животные размышлять, и не в том, могут ли они разговаривать, а в том, могут ли они страдать.
Удручающий тезис, так как он подразумевал, что Мальчики состояли со мной в более близком родстве, чем мне бы того хотелось. Тот, чья мать тетя Долорес, не может не знать страдания. И лишь когда Мэри Эдди Эдди-младшая переключилась на свои главные лозунги («Мясоедение равно убийству», «Нравственная шизофрения», «Растительная диета и Прямое действие»), лишь тогда она поняла, сколько прав животных ей придется нарушить в этот самый миг.
На кончике ее уставленного вверх пальца сидела блоха, очевидная даже с ее пристрастной точки зрения. Твари, собравшиеся у нее на щиколотке, преодолели преграду в виде носка и побежали вверх по ноге. Что-то прыгнуло ей на спину под платье, а еще что-то суетливо бегало по груди. Произошла резкая смена приоритетов. Нравственный релятивизм сменился первобытным ужасом.
Мэри Эдди Эдди-младшая с безумным видом захлопала по спине, груди, рукам, ногам, затылку… бойня была жуткая. Мальчики нырнули в укрытие (с безупречной синхронностью), к сожалению, укрытием оказалась передняя скамья, с которой они спихнули нас с Магрит на пол и разбудили Ньюхауса. Ньюхаус только раз взглянул на машущие руки и молотящие ноги и решил, что он в настроении. Запрыгнув на помост, он обхватил лапами Мэри Эдди Эдди-младшую и стал заниматься любовью с ее пучком. Мэри Эдди Эдди-младшая громко завопила, Зовите-Меня-Дэн стал молиться, а весь Молодежный клуб завопил от восторга. Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы Милостивому Богу Дональду не хватило присутствия духа, чтобы вылить ведро воды на побоище, потопив тварей, с которыми не удалось расправиться Мэри Эдди Эдди-младшей, охладив пыл Ньюхауса и с помощью шоковой терапии выведя защитницу животных из состояния, грозившего превратиться в настоящий припадок.
Магрит вскочила на ноги и побежала на помощь Милостивому Богу Дональду. Она отвела растерянную женщину к столу с напитками, чтобы восстановить ее силы:
— Хотите игуанового сока, милочка?
Мэри Эдди Эдди-младшая уставилась на стакан с гуавовым соком таким взглядом, будто это вино для причастия, а Магрит в него плюнула.
— Или лучше барашкового чаю?
Мэри Эдди Эдди-младшая покачала головой. У нее был такой вид, словно она услышала, как что-то болтается у нее в голове, и решила проверить, что бы это могло быть. Ромашковый чай явно не относился к ее любимым напиткам.
— Или выжать вам парочку свежих лемуров?
Для Мэри Эдди Эдди-младшей это было уже слишком. Она поплыла и лишилась чувств. Именно что поплыла. Не то что тетя Долорес, которая грохнулась на Мальчиков. Мэри Эдди Эдди-младшая тихо обмякла и опустилась в руки Милостивого Бога Дональда. Магрит вызвалась помочь, но Милостивый Бог жестом велел ей остаться, а сам поволок гостью из зала.
