Книга Мания - Александр Потемкин

Дождавшись, пока молодая особа выйдет из кабинета, Бисваркин вернулся к своей одежде, вытащил из бумажника купюру в одну тысячу рублей, сжал ее в кулаке и опять вошел в ванную, но дверь оставил открытой.

«Кто из вас Аля Ладынина?» — спросила госпожа Мегалова. Она впервые пристально взглянула на коллег. Ей очень хотелось тщательно рассмотреть женщину, которая могла доставить шефу больше удовольствия, чем она сама. Она была уверена, что Ладынина имела какую-то свою тайную специализацию, связанную с ванной комнатой. «Чем же она его возбуждает? — мелькало в голове у Мегаловой. — Языком шампунь растирает по всему телу атланта? Или владеет тайнами массажа erecticus, от которого он вдруг вздымается, как печной дым в морозный день?»

«Это она!» — указала молоденькая дамочка лет двадцати трех на женщину справа.

Наталья Никитична нарочито медленно перевела взгляд на соседку. Шатенка с грубыми чертами лица и огромными глуповатыми глазами уставилась на нее. Ей было за сорок, может быть, даже за пятьдесят, — всегда трудно определять возраст плоских худючек. Груди у нее почти не было, шея начинала морщиться, а подбородок ломался на три складки. Так как головка едва выглядывала из-за экрана компьютера, можно было предположить, что она среднего роста или, пожалуй, даже ниже среднего. Пойманный молодой женщиной злобный взгляд Ладыниной сразу вызвал у Натальи Никитичны пакостное состояние. «Бррр, — про себя произнесла она. — Что это за уродина? Как его не тошнит при ее виде? Разве к такой жабе можно испытывать сексуальные чувства? Неужели она способна вызвать желание? Извращенец!» Отвернувшись в сторону, Наталья Никитична безразлично произнесла: «Вас просит зайти господин Бисваркин». — «А тебе завидно? Вижу, что изменилась в лице от разлива желчи! Да! Да! Я востребована! Кто знает меня, кто знаком с моими приемами, тот не променяет меня ни на кого на свете! — выпучив глаза, как при базедовой болезни, заявила Ладынина. — Мне достаточно лишь раз побыть с тобой, и ты больше ни одного мужика не пожелаешь. Спроси у Юльки! Не смотри, что я старше вас, я прекрасно знаю, как это делать! “Камасутра” — это начальный класс знаний по сравнению с теми, которыми я располагаю. От моих приемов не только тело — разум и душа оргазм испытывают!» Она вытащила из ящика стола какую-то странную, в мелких дырочках коробочку, по форме похожую на Ноев ковчег, и с высоко поднятой головой торжественно вышла из кабинета.

«Д-а-а-а! — протянула молодая женщина, видимо, Юлька. — Советую разрешать ей на время становиться хозяйкой твоего тела. О, она великий кулинар эротических блюд! Если хочешь взлететь на седьмое небо, разрешай все! Когда из твоей вагины языком выхлебывают французское вино, а из пупка вылизывают астраханскую белужью икру, когда с бедер сметают тончайшие кусочки королевских креветок в итальянском соусе майской мушмулы, а на десерт с сосков слизывают медовые щекочущие маковки — возникает ощущение, что оргазм становится непреходящим, и ты проваливаешься в него, как в сладчайшую вечность. Кайф, кайф тотальный! Дрожит каждая клетка тела, вибрирует каждый волос! Кажется, что тебя одновременно имеют все любовники! Что ты владеешь миром, что будешь жить вечно! Без Ладыниной, без ее язычка я уже и дня не могу прожить. Она мой наркотик, моя мания! Она владеет высшими рецептами сексуальной кухни. Мастер, чародей, профессор! Как есть эксперты живописи, как существуют критики литературы, как гордо прохаживаются по театрам обозреватели, как царят на музыкальных вечерах искусствоведы, так властвует и она, великий знаток своего ремесла… Впрочем, мне надо успеть продать питерской фирме трейлер полного ассортимента столичных конфет. План надо выполнять! Секс и работа — это вся моя жизнь. Деньги приносят мне свободу, половые связи — удовлетворение души и плоти. Разве существует что-то более востребованное человеком? К чему еще его может так сильно тянуть?» Она хотела было уже уткнуться в компьютер, чтобы продолжить продажи питерским фирмам столичных сладостей, как вдруг услышала голос Натальи Никитичны: «Не хочешь попробовать поласкаться со мной? Я подниму тебя куда выше, чем на седьмое небо. Так высоко взмывают только те, кто принадлежит к племени счастливцев, к роду упоенных. Твое тело обретет ту восхитительную пластичность, которая своей эротичностью сводит с ума, от которой подкашиваются ноги, а рот наполняется сладостной слюной. Твои груди нальются мизгой спелости, тело начнет источать аромат плоти, тот таинственный запах, который мы мечтаем чувствовать, чтобы кружилась голова, чтобы реальность уступала место грезам, чтобы тотальный эрос затмевал разум!» Мегалова требовательно всмотрелась молодой женщине в глаза и коротко, властно бросила: «Раздевайся!» — «Как, сейчас?» — «Да! Немедленно!» — «Мне надо продать в Питер продукцию фабрики “Снежный январь”. План! Что, разве нельзя позже?» — «О’кей! В другой раз. Но ты дискредитировала себя как современная женщина. Я всегда, каждую минуту готова тебя, любую другую заласкать. Подняться на лифте чувств в заоблачную высь. А ты? Ой, слаба… Ради секса я брошу все, забуду все обязательства, не стану признавать ни бога, ни родины, ни близких. Только он — смысл моей жизни, моя путеводная звезда. А что все остальное? Муть, моча! Поэтому давай договоримся: никогда при мне не хвали сексуального партнера. Меня это бесит. В этот момент я готова сойти с ума, изнасиловать говорящего, доказывая ему, всему миру: я самый страстный человек, я искуситель номер один! Разница в том, что в одном случае я делаю все это с любовью, в другом — с остервенелой сладостью. Но сила экспрессии в обоих случаях беспредельна… В истории мировой культуры остались памятники нескольким великим соблазниелям: Дон Жуан, Казанова существуют в письменном и устном воплощении, в камне и в сценических образах. Но почему нет женского имени? Разве я не достойна стоять рядом? У меня что, меньше пыла, меньше сексуальной магии, я обделена воображением, у меня дефицит этих желаний? Я мечтаю попасть на язык критикесс и критиков, на экраны ТВ и кинотеатров как Наталья Круч — Дон Жуан, Казанова в женском обличье, превосходящая легендарных искусителей стихией увлеченности, безбрежным морем ласк, количеством разнополых любовников и оргазмов, колдовством эротических наслаждений, неистовостью пыток радости! Ладно… Я тоже пойду поработать. Мне спустили план: оборот — три тысячи долларов в день. У тебя сколько? Кстати, а как твое полное имя?» — «Юля Бочарова. Мне приятно с тобой общаться. Ты не представляешь, какая ты прелестная милашка! Не обижайся, мы еще успеем поласкаться. Я еще дождусь твоих поцелуев, чтобы решить: голосовать за предоставление тебе статуса самой донжуанистой женщины или повременить. Наталья Круч, говоришь? Мне не очень нравится это имя, в нем нет магнетизма, колдовской притягательности. Возьми другое, короткое и сексуальное: Даша Давало. Или даже лучше — Давали. Ведь прекрасная парочка получается: Дон Жуан и Даша Давали! Первые буквы имени и фамилии сразу дают мощный сигнал любому: “Да, да! Я твоя! Да, да — ты мой!” И для иностранцев звучит красиво. Даша Давали — в этом имени уйма эротики. Уже открываются губы, чувствую, что сгибаются коленки, глаза застилает туман сексуальной отрешенности, тело несется на плаху любви, груди торопятся оказаться расцелованными, вагина вначале готова к ручному массажу, а потом уже, когда ягодицы забились в сладострастных судорогах, — музыка любви вызывает на сцену erecticus! Или lingua! Даже лучше lingua! А острее, длиннее, эластичнее и напористее, чем у Ладыниной, я еще не встречала! Хочу думать, мечтаю на практике убедиться, что твой лучше! Ой, ой, начинается долгожданное сумасшествие! Ой, ой! Так и хочется крепко обнять женщину с таким замечательным именем: Даша Давали, Даша Давали!.. Начнется парад ласк и поцелуев. Но — аминь! — Юля Бочарова, увидев возбужденные глаза Натальи Никитичны, ее позу хищницы, готовой к альковному прыжку, тут же призвала ее к сдержанности: — Стоп! — Юля резким движением отпрянула от Мегаловой подальше и поставила перед собой высокое рабочее кресло. — Придется подождать, ведь тема очень опасная. Боюсь, что мы переломаем мебель, оборвем провода модемной связи. Тут же техники на десятки тысяч долларов! Поэтому вернемся к служебным делам. Не обессудь, я люблю секс, но инстинкт самосохранения оберегает меня от хаоса чувств. Мы же не сможем просто ласкаться! В твоих глазах я увидела тайфун и испугалась. Ой, дай отдышаться, дай остыть. Мне бы сейчас льда…