— Очень подходящее выбрал слово, Блэк. — Хогг довольно сильно ткнул Лоримера в грудь, угодив прямо в правый сосок, словно это была кнопка звонка. Лоример поморщился. Хогг отступил на шаг, надев на лицо маску неприязни, глубокого метафизического отвращения.
— Разберешься во всем. Потом доложишь мне.
— Да, мистер Хогг.
Лоример быстро проглотил два бокала вина в баре, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и направился обратно к Димфне и другим коллегам. Он заметил, как Хогг в другом конце комнаты указывает на него какому-то полному мужчине в розовом галстуке и костюме в тонкую полоску. Тот начал пробираться в его сторону, и Лоример сразу почувствовал спазм в горле. Это еще что такое? Полиция? Ну нет, не в таком же наряде? И он опустил голову, чтобы пригубить еще вина, а мужчина приближался, улыбаясь жидковатой неискренней улыбкой. У него было одутловатое, какое-то потасканное лицо с розоватой, будто выжженной сеткой лопнувших сосудов на щеках и вокруг ноздрей. Маленькие, блестящие, недружелюбные глаза. Вблизи Лоример разглядел, что этот тип вовсе не так стар — наверное, ненамного старше его самого, просто выглядит неважно. Еще он отметил орнамент на его розовом галстуке: крошечные желтые плюшевые мишки.
— Лоример Блэк? — осведомился мужчина, повысив голос, чтобы перекрыть царящий вокруг гул. Голос был низкий и звучал с ленивой патрицианской протяжностью. Лоример заметил, что губы у него едва шевелились — он разговаривал сквозь зубы, как неумелый чревовещатель.
— Да.
— Сток хилых дюжин. — Такие звуки раздались из щели чуть приоткрывшегося рта — по крайней мере, именно эти слова послышались Лоримеру. Мужчина протягивал руку. Лоример, жонглируя рюмками и расплескивая вино, ухитрился совершить краткое и влажное рукопожатие.
— Что-что?
Собеседник пристально на него поглядел, растянув губы в неискренней улыбке, и вновь заговорил:
— Сто хваленых жен.
Лоример на миг задумался.
— Простите. Что вы хотите этим сказать?
— Торт из левых жил.
— Нет, я совсем не понимаю…
— Ток и ливер, Джейн!
— Господи, да какая еще Джейн?
Тип в розовом галстуке сердито и недоверчиво огляделся по сторонам. Лоример расслышал (на сей раз — вполне отчетливо): «Господи, Иисусе, мать твою». Затем мужчина полез в карман и, выудив оттуда визитную карточку, вручил ее Лоримеру. Она гласила: «Торквил Хеллвуар-Джейн, исполнительный директор, „Форт Надежный“ Пи-Эл-Си».
— «Торквил-хелл-вуар-джейн», — прочел Лоример вслух, словно малограмотный, и только тут все понял. — Извините, здесь так шумно, я никак не мог…
— Это произносится «хивер», — презрительно проговорил его собеседник. — Не «хеллвуар», а «хивер».
— А, теперь ясно. Торквил Хивер-Джейн. Очень приятно…
— Я ваш новый директор.
* * *
Лоример протянул Димфне ее рюмку, думая только о том, как бы поскорее выбраться из этого места. Димфна не выглядела пьяной, но он знал — каким-то чутьем знал, — что она мертвецки пьяна.
— Где ты пропадал, mein Liebchen?[2]— спросила она.
Шейн Эшгейбл покосился на него:
— Тебя тут уже Хогг разыскивал.
Раздался энергичный стук молотка о деревянную доску, и чей-то запыхавшийся голос прокричал:
— Э-э-леди и э-э-джентльмены, прошу тишины, будет выступать сэр Саймон Шерифмур.
Люди, столпившиеся вокруг помоста, зааплодировали с искренним энтузиазмом. Лоример видел краешком глаза, как сэр Саймон поднимается на подиум, надевает тяжелые черепаховые очки и смотрит поверх них. Подняв одну руку жестом, требующим тишины, другой он извлек из нагрудного кармана маленькую шпаргалку.
— Итак… — произнес он, затем выдержал паузу — театральную паузу, — без Торквила это место уже не будет таким, как прежде. — В ответ на его скромную шутливую реплику раздался энергичный смех. Под раскаты этого смеха Лоример начал проталкиваться к двойной двери «Порткаллис-Суит», и вдруг — уже во второй раз за сегодняшний вечер — кто-то ухватил его за локоть.
— Лоример?
— А, Димфна. Я ухожу. Нужно бежать.
— Хочешь, поужинаем вместе? Вдвоем — я и ты.
— Я обещал быть у своих родных, — быстро солгал он, продолжая пробираться к выходу. — Давай в другой раз.
— А я завтра улетаю в Каир. — Она улыбнулась и вскинула брови, как будто только что нашла ответ на смехотворно легкий вопрос.
Сэр Саймон принялся говорить о заслугах Торквила Хивер-Джейна перед «Фортом Надежным», о годах его неустанной службы. Лоример, почувствовав отчаяние, улыбнулся Димфне грустной, понимающей («Что ж, такова жизнь») улыбкой и пожал плечами:
— Извини.
— Ничего, в другой раз, — вяло бросила Димфна и отвернулась.
* * *
Попросив таксиста сделать еще громче и без того надрывавшееся радио, передававшее репортаж с футбольного матча, под этот громовой, рокочущий шум Лоример помчался по ледяному и пустынному Сити, над беспокойно метавшейся в своем русле черной Темзой, а потом к югу от реки. В его голове отдавался эхом и резонировал хриплый тенор комментатора, кричавшего про вбрасывание из-за боковой, мастерство иностранцев, преграждающие путь мячу маневры, ослабевающий накал игры и про то, что все равно наши — молодцы и выкладываются на сто десять процентов. Лоример чувствовал себя встревоженным, обеспокоенным, глупым, смущенным, ошеломленным и до тошноты голодным. Еще он понял, что выпил слишком мало. В подобном состоянии, он знал это по опыту, погруженный в унылое молчание салон черного такси — отнюдь не лучшее место пребывания. А затем в его сознание воровато просочилось какое-то новое и благоприятное ощущение — будто пески времен уже смыкались и манил финальный свисток: дремота, утомление, вялость. Может быть, сегодня подействует, может быть, и в самом деле. Может быть, ему удастся поспать.
114. Сон. Как его звали, того португальского поэта, который страдал расстройством сна? Если я правильно помню, он называл свою бессонницу «несварением души». Может, это и есть моя беда — несварение души, пусть у меня и не настоящая бессонница? Жерар де Нерваль[3]говорил: «Сон отнимает у нас треть жизни. Он умеряет скорбь наших дней и горечь наших наслаждений; но я никогда не отдыхал во сне. На несколько мгновений я впадаю в оцепенение, а затем начинается новая жизнь, свободная от условностей времени и пространства и, несомненно, сходная с тем состоянием, что ожидает нас после смерти. Как знать, нет ли связи между этими двумя существованиями и не способна ли душа уже сейчас объединить их?» Мне кажется, я понимаю, что он имеет в виду.
