Глава вторая
Наутро Энна отослала Финна, хотя тот отчаянно протестовал.
— Ничего со мной не случится, Финн, — сказала она. — Думаю, некоторое время Лейфер вообще здесь не покажется. А завтра утром я поеду с Додой на рынок, и мы заберем тебя по дороге.
У Энны в прохладном погребе скопилось достаточно яиц, которые можно было гораздо выгоднее продать в городе, чем на лесном рынке. Впрочем, после того как Энна несколько месяцев не появлялась в Столице, у нее были и более весомые причины поехать в город, нежели возможность заработать несколько лишних монет. К тому же если кто-то и мог растолковать ей всю эту историю с Лейфером, так только Изи.
На следующий день Энна собралась к Доде. Она тщательно проверила свой мешок, чтобы удостовериться, при ней ли кремень и трут, а подняв голову, обнаружила, что перед ней стоит Лейфер. Энна едва не отшатнулась. По одежде брата было видно, что он ночевал на земле в Лесу, даже на его щеках виднелись отпечатки еловых игл.
— Что, два дня провел в одиночестве? — спросила Энна.
— Да.
Широко раскрытые глаза Лейфера смотрели в никуда, как у человека, который слишком долго спал, а проснувшись, продолжает грезить.
— Папа обычно говорил: «Голова у Лейфера словно кремень, — сказала Энна. — Чтобы высечь искру разума, надо хорошенько по ней стукнуть».
Лейфер потупился. Энна думала, что это воспоминание заставит брата улыбнуться, и порадовалась тому, что этого не произошло. Лейфер еще не заслужил права смеяться.
— Надеюсь, ты присмотришь за хозяйством, пока меня не будет, — проворчала она, — и мне бы не хотелось по возвращении найти всех моих кур зажаренными.
Лейфер мрачно кивнул.
Энну немного рассердило, что он не возражает, и она повысила голос:
— И может быть, ты дашь мне несколько монет из своего запаса, чтобы я могла купить новую юбку?
Лейфер закрыл лицо руками и заплакал. Энна уперла руки в бока и почувствовала себя куда более удовлетворенной.
— Мне так жаль, Энна! Клянусь, я больше никогда тебя не обожгу! — сказал Лейфер.
Энна протяжно присвистнула:
— Хорошенькая клятва из уст брата: «Я больше никогда тебя не обожгу!» Довольно грустно звучит, Лейфер.
Лейфер горестно засмеялся.
— Ну и где ты был? — спросила Энна. — И что такое ты творишь с огнем… неужели трудно избавиться от этого?
— Я не могу. — Голос Лейфера звучал хрипло, то ли от слез, то ли от жажды. — Ты не понимаешь, если задаешь такие вопросы. Я должен это использовать.
— Почему?
— Я не могу…
— Ты только скажи почему, Лейфер.
— Послушай, — тихо произнес брат, — это не то, что ты воображаешь. Это… это как потребность, и… и это совсем не плохо, Энна. Я не знаю, что случилось тогда вечером. Я потерял самообладание. Ты пыталась меня остановить, как будто была моим врагом, и мне пришлось… Мне очень жаль. Но я верю, что научусь с ним справляться.
— Тогда научи и меня, чтобы я могла тебе помочь, — предложила Энна, внезапно ощутив себя храброй и дерзкой, хотя и слегка испуганной, словно ради простого интереса шла по краю обрыва.
Но одновременно она чувствовала и уверенность, уверенность в том, что она бы справилась с огнем лучше, чем Лейфер. Несмотря на то что он был старше, именно Энна учила его стрелять из рогатки и именно Энна первой взбиралась на какое-нибудь высокое дерево. Энна учила брата укладывать растопку в очаге и правильно направлять искры от кремня в еловые стружки.
— Научи меня, и вместе мы во всем разберемся, — повторила она.
Губы Лейфера дрогнули в попытке улыбнуться.
— Это было бы здорово… но я не могу. Не думаю, что я должен это делать. — Он отошел от сестры. — Я хочу сам во всем разобраться. Это мой шанс изменить все к лучшему.
— Что — «все»? И с каких это пор тебя стало интересовать что-то, кроме времен года и количества соли в овсянке?
— С тех пор, как… с тех пор, как я узнал об огне.
Энна забросила на плечо мешок:
— Тогда я лучше пойду. Но пока меня не будет, ты тут не слишком увлекайся, хорошо?
Выйдя из дома, Энна покачала головой в ответ на собственные мысли. Это было почти забавно: обращаться с подобной просьбой к парню, который чуть не сжег собственную сестру.
Энна почувствовала настоящее облегчение, когда уселась в маленький фургон Доды и ослик потащил их вперед по неровной дороге. По сторонам от них мелькали деревья, и Энна представила, что это деревья, а не фургон подпрыгивают и уносятся прочь, словно расшалившиеся дети.
Фургон был набит резными деревянными мисками, сделанными Додой, и товаром еще двух лесных девушек, с которыми Энна была знакома лишь шапочно. Энна старалась беречь ноги, но от толчков ее корзина то и дело ударялась о больные лодыжки, и Энна морщилась.
— Что у тебя с ногами? — спросила ее одна из девушек.
— Да ничего особенного, — ответила Энна.
Она не желала, чтобы Лейфер стал объектом сплетен.
Через час пути Дода подобрала Финна с его мешком свитеров домашней вязки. Финн помалкивал, но время от времени бросал тревожные взгляды то на ноги Энны, то на ее лицо. Ей хотелось поговорить с ним о Лейфере, но только вдали от чужих ушей. Финн, похоже, это понимал, и они ехали в молчании.
На ночь они разбили небольшой лагерь, а к полудню следующего дня фургон Доды влился в поток сотен других фургонов, кативших по большой дороге к городу. Местность здесь была открытой, ее пересекали лишь небольшие полоски деревьев, и вокруг были разбросаны фермы — их поля словно перекатывались волнами там, где земля то опускалась, то поднималась. Сам город стоял на самом высоком из холмов, и его охватывала древняя каменная стена высотой в пять человеческих ростов. Город был выстроен так, что все его линии заставляли взгляд устремляться вверх, туда, где красовались трех— и четырехэтажные здания и возвышались десятки башен, а над красными черепичными крышами торчали железные копья. И в самой высокой точке города, над сбегающими вниз улицами, сиял дворец, чьи светлые каменные стены были омыты оранжевыми лучами заходящего солнца.
Стражи у городских ворот стало втрое больше с тех пор, как Энна в последний раз проходила сквозь них, и поток фургонов продвигался вперед мучительно медленно. Когда наконец фургон Доды миновал ворота, опустился вечер. Они устроились на ночевку на каменной мостовой рыночной площади, бок о бок с множеством других лесных жителей и торговцев из разных городов, приехавших ради своей ежемесячной прибыли.
Ощутив под собой твердую землю, Энна с облегчением вздохнула. Вскоре Финн приготовил нехитрый ужин. Сайди, одна из девушек из их фургона, без умолку болтала о предстоящей свадьбе:
— Отец выделил моему Эмбо участок, и мы скопили достаточно денег, чтобы весной купить козу. Эмбо рубит деревья и складывает бревна, и через год мы сможем построить собственный дом…
