Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
— А она?
— Она согласна, чтобы у меня была любовница!
— Зато я теперь не согласна, чтобы у тебя была жена…
Сказав это, Инна посмотрела на него с той строгой неприступностью, какую напускала на себя только в издательстве.
— Ты останешься? — жалобно спросил он.
— Завтра.
Одному на новом месте Саше спалось плохо, а вдобавок привиделась какая-то чертовщина: будто бы среди ночи вернулась Инна, тихонько легла рядом, и он стал нежно гладить ее в темноте, а потом вдруг с ужасом обнаружил, что от привычного шелковистого эпицентра нежная шерстка стремительно разрастается, покрывая все девичье тело. Утром он обнаружил рядом спящего Черномырдина.
К вечеру следующего дня Калязин заехал домой за вещами. Татьяна все так же неподвижно лежала на кровати и не брала трубку звонившего не переставая телефона. Казалось, она вообще за эти двое суток не вставала. На столе осталась грязная посуда, чего никогда прежде не было, а в пустой ванне так и валялись все еще мокрые носки.
— Я пошел! — сообщил Калязин, заглянув в спальню с большой спортивной сумкой, с которой Димка, занимавшийся легкой атлетикой, ездил на сборы.
Но Татьяна даже не пошевелилась.
Инна ждала его в машине, и они помчались в Измайлово.
Но и в эту ночь уснуть им вместе не удалось. Иннина мать с отчимом уехали на юг и оставили на нее шестилетнюю сестру. В течение двух недель каждый вечер Инна уезжала от него, а добравшись до дома, звонила — и они говорили, говорили до глубокой ночи. О чем? А о чем говорят люди, для которых главное — слышать в трубке голос и дыхание любимого человека?
Как-то он лежал в постели и, заложив руки за голову, с привычным упоением наблюдал Иннин стриптиз наоборот. А она, зная эту его слабость, специально с расчетливой грацией медлила, затягивала одевание, придумывая разные волнительные оплошности:
— Ой, я, кажется, трусики забыла надеть… Ах, нет, не забыла… Слушай, а может, мне вообще лифчик не надевать?
— Тебе можно! — блаженно кивнул он, по-хозяйски восхищаясь ее маленькой круглой грудью с надменно вздернутыми сосками.
И вдруг запищал телефон. Дело обычное: в основном звонили из каких-то редакций и возмущались, что журналист опять вовремя не сдал заказной материал, а узнав, что тот в Чечне, обещали, если вернется живой, убить его за нарушение всех сроков и договоренностей. Потом, конечно, спохватывались и осторожно выпытывали, где он именно — в Грозном или Ханкале, и все ли у него в порядке.
Калязин привычно снял трубку.
Это была Татьяна, как-то в конце концов вычислившая местонахождение блудного мужа. Голос у нее был грустный, но твердый.
— Ну как тебе живется одному? — спросила она.
— Нормально.
— Не голодаешь?
— Нет…
— Решение не переменил?
— Нет.
— Я думала, ты позвонишь сегодня…
— Почему?
— День строителя.
— А-а…
— Ты, конечно, наговорил мне страшных вещей, но кое в чем был прав… Я заходила к тебе сегодня на работу. Хотела поговорить. Но ты рано ушел. Левка сказал, у вас выставка?
— Да, выставка…
— Димке звонил?
— Нет.
— Позвони. Я ему пока ничего не говорила…
— Позвоню…
— Она рядом?
— Кто?
— Она!! Не делай из меня дуру!
— Нет.
— Врешь! Я знаю, где ты, и сейчас приеду! — сказав это, жена бросила трубку.
Инна уже давно поняла, с кем беседует Калязин, и наблюдала за ним с пристальным неудовольствием. А когда он закончил разговор, оделась быстро, даже как-то по-военному, и спросила холодно:
— А чего ты, собственно, испугался?
— Почему ты так решила?
— Не разочаровывай меня, Саша! Прошу тебя!
В тот вечер она уехала, даже не выпив ставшего уже традиционным чая. Едва закрылась дверь, Калязин вскочил и начал стремительно уничтожать и прятать свидетельства Инниного пребывания в квартире. Потом оделся, даже повязал галстук и ждал, барабаня пальцами по столу. Внезапно он похолодел, метнулся к разложенному дивану и спрятал одну из двух подушек в шифоньер, а на оставшейся отыскал длинный черный волос любовницы и выпустил его в форточку.
Но Татьяна не приехала. Она позвонила. Калязин сорвал трубку, надеясь, что это добравшаяся до дому Инна, и снова услышал голос жены.
— Это я.
— А разве ты?…
— Здорово я тебя напугала?! Значит, так, — продиктовала она. — Машину отдашь Диме. Через неделю. Пусть лучше он жену возит, чем ты… эту свою… Когда будешь подавать на развод, предупреди: я найму адвоката. Квартиру разменивать не собираюсь. Понял? Спи спокойно, дорогой товарищ!
А Инна в тот вечер так и не позвонила.
Целую неделю все попытки дождаться, когда она останется в приемной одна, и поговорить, наталкивались на ледяное дружелюбие. Она слушала объяснительный шепот и только растягивала тщательно подкрашенные губы в ничего не значащую секретарскую улыбку. А ведь его тело еще помнило влажные прикосновения этих на все способных губ! От ненависти к себе хотелось закрыться в кабинете и разорвать в клочья верстку романа «Слепой снайпер». После работы тщетно ждал он ее в своей «девятке» — через квартал, в заветном дворике. Она специально проходила мимо него к метро в компании бдительных корректорш. Вечером он звонил ей домой, но шестилетняя сестренка, видимо, выполняя порученное ей важное дело, старательно отвечала: «А Инки нету дома…» И хихикала.
В понедельник Инна занесла ему в кабинет иллюстрации к «Озорным рассказам». Калязин схватил ее за руку, и она вдруг погладила его по голове:
— Эх, ты! Как мальчишка… Измучился?
— Измучился…
— Ты меня больше не будешь разочаровывать?
— Нет!
— Смотри, Саша! Мужчина, приняв решение, не должен бояться сделанного!
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Сначала тебе надо развестись. У тебя есть адвокат?
— Зачем?
— Не будь ребенком!
— Нет, адвоката у меня нет.
— Я знаю одного, грамотного и недорогого.
— Я понял.
— У меня для тебя хорошая новость.
— Какая?
— Мама вернулась.
С этого дня они засыпали и просыпались вместе. Впереди была целая неделя (до возвращения журналиста) — и вся жизнь.
2
По внутреннему телефону позвонила Инна и строго объявила:
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
