Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
— Нет, ты не поняла… Просто… Просто я хочу поговорить с ней.
— А ты не торопишься? — Инна поглядела на него запоминающе.
— Нет, не тороплюсь… Я тебя люблю.
После свадьбы Дима переехал к жене и родителей навещал нечасто.
Во внезапной женитьбе сына Саша увидел особый знак того, что под его жизнью с Татьяной подведена черта и настало время принимать решение. Надо сказать, Инна никоим образом не подталкивала его к этому шагу, не заводила разговоров о будущей совместной жизни и только иногда, в «опасные» дни, доставая из сумочки яркие квадратные упаковочки с характерными округлыми утолщениями, смотрела на него вопрошающе… И однажды Калязин зашвырнул эти квадратики под диван.
— Ты смелый, да? — спросила Инна, когда они потом лежа курили.
— Да, я смелый…
— Хочешь с ней объясниться?
— Откуда ты знаешь?
— Я про тебя все знаю. Не говори ей обо мне. Скажи, что разлюбил ее, ваш брак исчерпан и ты хочешь пожить один… Ты принял решение. Понял?
В самих этих словах, но особенно в жестокой и простой формулировке «брак исчерпан» прозвучала какая-то непривычная и неприятная Калязину командная деловитость. Инна почувствовала это.
— Знаешь, не надо с ней говорить, — поправилась она. — Нам ведь и так хорошо. Я тебя и так люблю…
— Что ты сказала?
— А что я такого сказала?
— Ты этого раньше никогда не говорила!
— Разве? Наверное, я не говорила это вслух. А про себя — много раз…
Но объяснение все-таки состоялось, и в самый неподходящий момент. В воскресенье вечером Саша принимал ванну, а Татьяна зашла, чтобы убрать висевшие на сушилке носки.
— Ого, — улыбнулась она. — Хоть на голого мужа посмотреть…
Особенно обидного в этом ничего не было, жена давно относилась к их реликтовым «прогулкам перед сном» с миролюбивой иронией, но Саша аж подпрыгнул, расплескав воду:
— Скоро вообще не на кого смотреть будет!
— Почему?
— Потому что нам надо развестись!
— Ты серьезно?
— Серьезно!
И его понесло. Ровным металлическим голосом, словно диктор, объявляющий войну, он говорил о том, что она не понимает его, что их совместная жизнь превратилась в пытку серостью, что ему нужна совершенно иная жизнь, полная планов и осуществлений, и что его давно бесит ее бесконечный риэлторский дундеж по телефону. Татьяна слушала его, широко раскрыв от ужаса глаза.
— Я все обдумал и принял решение, — закончил Калязин и, гордясь тем, что ни разу не сбился, потянулся за шампунем.
— Какое решение?
— Я хочу пожить один. Без тебя…
— Ну и сволочь ты, Сашка! — прошептала Татьяна и швырнула в мужа носки, которые, не долетев, поплыли по воде. — Уходи! Собирайся и уматывай!
Она выскочила из ванной, так хватив дверью, что осыпалась штукатурка.
Вытершись, расчесав влажные волосы и ощутив некоторое сострадание к оставляемой жене, Саша зашел на кухню. Татьяна плакала, уставившись в окно. Стекло от появления распаренного Калязина чуть запотело, и жена, продолжая всхлипывать, стала чертить на стекле мелкие крестики, потом, повернувшись, долго вглядывалась в его лицо.
— У тебя кто-то есть? — спросила она.
— Н-нет… Просто наш брак исчерпан!
— Есть… Я догадалась. Молоденькая?
— Никого у меня нет. Просто я хочу жить один.
— Саша, Саша, — она подошла и ледяными пальцами схватила его за руки. — Зачем? Не делай так! И перед Димкой неудобно… Он же только женился…
— При чем тут Димка?
— Ну-у, Са-аша! — снова заплакала она, некрасиво скособочив рот. — Я же не смогу без тебя… Что я буду делать?!
— Квартиры менять! — бухнул он и подивился своей безжалостности.
— За что? За что мне это? Са-аша! Какой ты жестокий!.. Саша… Ну, ладно… Пусть будет она. Пусть! Я не заругаюсь… Только не уходи!
— Я принял решение! — повторил он, чувствуя, что от этого неуклюжего слова — «не заругаюсь» — сам сейчас расплачется.
На мгновение ему вдруг показалось: это и есть выход. Татьяна, гордая, ревнивая Татьяна разрешает ему иметь любовницу, в голове даже мелькнула нелепая картина тройственного семейного ужина, но уже был раскручен веселый маховик разрушения и сердце распирал восторг мужской самостоятельности, забытой за двадцать три года супружества.
— Саша! — взмолилась она.
— Нет, я ухожу…
Жена побрела в спальню и упала на кровать. Когда зазвонил телефон, она даже не шелохнулась. Калязин снял трубку — и дрожащий старческий голос попросил позвать Татьяну Викторовну.
— Тебя! — сообщил Саша.
Но она лишь еле заметно качнула головой.
— Татьяны Викторовны нет дома.
— Странно. Она сама просила меня позвонить… Это Степан Андреевич. Передайте ей, что я согласен постелить вместо паркета линолеум…
На следующий день он ушел рано, даже не заглянув в спальню. А в обед позвонил приятель-журналист и сообщил, что едет в Чечню.
— Чего ты там не видал? — удивился Калязин.
— Командировка. Обещали автомат выдать. Мужская работа. Ты-то хоть помнишь тяжесть «акээма» на плече?
— Не помню…
— Ну, конечно, тебя только Инкины ноги на плечах интересуют. Вот так мы Империю и профукали.
— А можно без пошлостей?
— Можно, но скучно… Черномырдина на забывай кормить! Если похудеет, откажу от дома. Понял? Ключи оставлю, где обычно…
— Понял, спасибо! — и, бросив трубку, Калязин метнулся в приемную к Инне. — Сегодня едем в Измайлово! — шепотом доложил он.
— Но мы там были позавчера! — удивилась она, привыкшая к строгой еженедельности их свиданий.
— Открылись новые обстоятельства!
Девушка строго посмотрела на Сашу, вздохнула и стала звонить, отменяя примерку, назначенную на вечер. По пути Саша остановился у супермаркета и, делая вид, что не понимает ее недоуменных взглядов, накупил целую сумку разных вкусностей и вина. Черномырдину достался такой огромный кусок колбасы, что кот долго не мог сообразить, с какой стороны начать есть, а потом, налопавшись, круглыми желтыми глазами удивленно следил за ненасытными людьми, нежно терзавшими друг друга на скрипучем диване.
Когда Инна с обычной неохотой встала, чтобы идти в душ, Калязин тихо попросил:
— Не надо!
— Милый, но мы же не можем здесь остаться?
— Можем…
— Ты… Сделал это?
— Да, я сделал это! — рассмеялся он и изобразил зачем-то идиотский американский жест: — Й-е-е-ссс!
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
