Книга Уровень опасности - Игорь Симонов

«Прости меня, моя любимая, моя дорогая мамочка. Прости меня и не старайся понять, потому что это невозможно, потому что я сам себе ничего не могу объяснить. Иногда мне кажется, что все это происходит не со мной. Но получается, что по-другому быть не могло. Нету больше папы, теперь нет и меня, но у тебя осталась Настя, помоги ей. Если не смогли мы выжить все вместе, то помоги выжить ей. Она умная и красивая. Когда все закончится и вас оставят в покое, уезжайте как можно дальше и начинайте там новую жизнь. И скажи ей, чтобы не винила себя, и ты себя не вини. Конечно, я думал о вас, когда шел на все это, но не из-за вас я сделал то, что сделал. Передо мной сейчас лежит та последняя фотография, когда я приехал к вам перед Новым годом. Сейчас я знаю, что папа тогда уже все знал, но все равно на фотографии мы все такие счастливые. Это был наш последний счастливый день вместе. Я уверен, что у тебя есть эта фотография. Я хочу остаться в твоей памяти таким, как на этой фотографии. Я не знаю, какому богу молиться, чтобы это была последняя беда, которая придет к вам. Прощай, моя любимая, моя родная мамочка. Прощай и прости…»

Алексей посмотрел на часы. Шел одиннадцатый час. Он и не заметил, как стемнело. В голове дурным боевиком мелькали сцены того, что должно будет произойти уже завтра. Мобильный телефон завибрирует сообщением. Сердце непривычно тяжело ухнет в груди, подтолкнув к голове избыток крови, и забьется быстрее обычного, так, что будет чувствоваться каждый удар. Он нажмет на клавишу и прочтет сообщение: «Время». Время умирать. Вот как это – умереть через полчаса в такой теплый солнечный день, в двадцать пять лет, посреди этой беззаботной толпы, когда твоя девушка не может дозвониться тебе из Лондона и, наверное, думает, что ты загулял и поэтому не отвечаешь на ее звонки. И мать с сестрой прочтут в газетах и увидят по телевизору и, может быть, еще не будут знать, что это он, но обязательно узнают потом, уже получив его письмо, что он – это не он, а совсем другой человек, только с тем же именем, а он – их сын и брат – погиб в автомобильной катастрофе, и это они будут говорить на допросах. Им придется трудно, но потом их оставят в покое, и Кате придется трудно, она ничего не сможет понять, даже письмо ей не разрешили написать, даже коротенькое сообщение, чтобы не подвергать риску. Так заканчивается жизнь. Внутри все хочет жить, и даже сердце бьется быстрее. Может быть, так и надо уходить из жизни, когда сердце бьется сильнее, чем обычно? И уж точно надо выходить из ресторана. Вот эта пара, которую он пропустит в дверях, красивая девчонка, меньше чем через полчаса может оказаться в кровавом месиве из человеческих тел и искореженных автомобилей. Не спеши, девочка, попроси его купить тебе цветы и выбирай подольше, щупай бутоны, не обращай внимания на его раздражение, потом он всю жизнь будет вспоминать, как спас тебе жизнь.

На площадке перед рестораном наряженная клоуном девушка играет с малышами. Они гоняются друг за другом по площадке и деруться воздушными шариками, вытянутыми в подобие мечей. Алексей выйдет за ограждение, повернет направо и остановится возле своей машины. Девушка на BMW притормозит, ожидая, что он уступит ей парковочное место. Почему так остро врезаются в память эти детали, ничего не значившие до сегодняшнего дня?! Потому что он увидит их в последний раз. Останется ли он сам в эти последние полчаса его жизни в памяти того, кто наблюдает за ним? Отъедет и освободит место девушке – она приветливо махнет рукой. На узкой дороге, где только-только разъехаться двум машинам, сразу образуется пробка. Но никто не будет сигналить, никто никого не будет торопить. Это другой мир и другие отношения. Ну как можно сердиться на эту девушку из BMW – вот она выйдет из машины, поправит солнечные очки, наклониться за сумкой, копна волос накроет плечо, гладкие, стройные загорелые ноги на мгновение покажутся и тут же скроются под цветастой шелковой юбкой.

Направо, еще раз направо, вот она – очередь на выезд на шоссе, которое только что перекрыли. До выезда будет машины на три больше, чем в идеальном сценарии, который десятки раз проигрывали на компьютере, но это все будет в пределах допустимых долей секунд. Алексей выйдет из машины, неторопливо откроет багажник и достанет большой кейс цилиндрической формы. На помощь гаишнику, перекрывавшему движение, лениво подкатит первая Audi охраны и загородит часть выезда на шоссе. Это будет обычный рублевский ритуал – никто не напрягается, местные жители давно изучили правила игры. Алексей положит кейс на сиденье пассажира, откроет и достанет оружие. «Теперь, наверное, не разрешат никому ездить с затемненными стеклами». Откроет деревянный ящик, достанет округлую, как литровая бутылка вина, ракету. Щелкнут зажимы пускового устройства. Еще две Audi так же лениво, как и первая, подопрут уже остановленные автомобильные очереди в обоих направлениях. Останется минут пять. Удары сердца будут отдаваться в голове. Ему бы дали больничный с таким давлением. Правая рука приростет к оружию. Он увидит, как метрах в двадцати из очереди станет медленно выползать черный Hummer. Как только он включит поворотник, делая вид, что разворачивается, а потом резко рванется вперед, надо будет начинать… Раз за разом он прокручивал эти сцены, пока пульс постепенно не стал приходить в норму.

Это была его последняя ночь, и эту последнюю ночь суждено было провести в глухом недостроенном доме на окраине какого-то дачного поселка. В доме с ним был только Иван. В комнате – письменный стол, диван, неподключенный к антенне телевизор, DVD-проигрыватель, на полу аккуратной стопкой сложены японские и южнокорейские боевики. Ахмед всегда все продумывал до мелочей. Час назад Иван спросил, хочет ли он чего-нибудь, ну там телок, или водки, или дури, чтобы поспать нормально. Он выглядел почти заботливым и разговаривал с ним как с равным, без своего обычного сержантского наезда. «Тебе надо расслабиться и выспаться, завтра рука должна быть твердой, давай телок вызову, отпетрушим по паре и расслабишься…» – ему явно не хотелось оставлять Алексея в эту последнюю ночь наедине с самим собой.

– А что, – спросил Алексей, – тебе тоже расслабиться надо? Я думал, ты профессионал, тебе все по херу…

– Ну профессионал, – без обиды ответил Иван, по привычке усаживаясь на корточки у недокрашенной стены, – так человек же, очко-то не каменное. Давай выпишем… Хочешь мулаток или азиаток, или и тех и тех, оттянемся, потом поспим…

– Иван, а ты много людей убил? – только сейчас Алексей понял, что вся эта забота была не о нем, а о себе, это Ивану хотелось водки и телок, чтобы не в одиночку продираться сквозь эту короткую майскую ночь, потому что и для него она могла оказаться последней – если не на белом свете, так на свободе.

– Ну тебя на хер, – беззлобно ответил Иван. – Если что надо, скажешь, – и вышел из комнаты, неплотно прикрыв дверь.

– Я на участок выйду, – крикнул ему вдогонку Алексей и, не услышав ответа, взял с дивана кожаную куртку и пошел мимо закрытых дверей, мимо кухни, лестницы, к выходу из дома.

– Фонарь возьми, – крикнул откуда-то сверху Иван, – около двери лежит. А то ноги в темноте переломаешь.