Более того, так как Франция открыто встала на сторону американских бунтовщиков, требующих независимости от Британской короны, и, стало быть, на горизонте замаячила новая война, открывались перспективы не только дальнейшего продвижения по службе, но и премиальных, и воинской славы.
В апреле 1777 года восемнадцатилетний Горацио Нельсон, полный энтузиазма и веры в себя, явился, с рекомендациями прежнего начальства, в адмиралтейство для собеседования, призванного решить обоснованность его притязаний на звание, не положенное ему по молодости лет в общем порядке. Нельсона проводили в комнату, где за столом сидело несколько старших офицеров и среди них его дядя — инспектор флота; впрочем, капитан Саклинг посмотрел на него так, словно видел впервые.
За минувший год молодой человек, стоявший перед судьями, подрос не намного[6]. Лицо его, хранившее следы недавно перенесенной болезни, было бледно, скулы резко заострены, рот широкий и чувственный; глаза, под нависшими густыми бровями, глубоко посажены. Говорил он в нос, слегка звенящим голосом, и, как впоследствии утверждали, с сильным норфолкским акцентом. Поначалу он, казалось, немного нервничал. Но задаваемые вопросы не представляли никакого труда для моряка, хотя и юного, но все-таки уже с шестилетним стажем плавания, и Нельсон успокоился. Продолжать собеседование не было нужды, и вскоре экзаменаторы дали понять, что услышали вполне достаточно. И лишь тогда инспектор представил Нельсона остальным членам комиссии как своего племянника; один из них удивился, отчего тот не поступил так с самого начала, и Саклинг ответил: «Я не хотел для этого малого никаких поблажек, будучи уверен, что он и без того успешно пройдет испытание. И, как видите, джентльмены, не ошибся».
День или два спустя лейтенант Нельсон поделился доброй новостью с братом Уильямом, умолчав о роли дяди в его судьбе. Нельсон получил назначение в команду фрегата «Ловестов», снаряжаемый в Ширнессе для похода на Ямайку. «Теперь, — писал Нельсон мелким, аккуратным почерком, — я предоставлен самому себе, но надеюсь, выполнять свой долг буду так, что и мне самому, и друзьям будет чем гордиться. Остаюсь твоим любящим братом, — бодро заключал он, — Горацио Нельсоном».
Первое задание, правда, оснований для особой гордости не давало. Нельсона поставили во главе вербовщиков, формирующих команду «Ловестов». Матросов можно было привлекать в законном порядке, даже тех, кого уже рекрутировали на другие корабли. То же самое относилось и к лодочникам, да по сути к любому мужчине, достаточно крепкому на вид, не имевшему возможность откупиться взяткой, или, с помощью влиятельных друзей, избежать призыва, или за вознаграждение послать вместо себя дублера. Если таким образом команду набрать не удавалось, оставшиеся вакансии заполнялись за счет отбывавших наказание за совершенные проступки не в тюрьме, а на борту того или иного корабля. Командиру отряда вербовщиков не вменялось в обязанности лично ходить с подчиненными по пивным в доках, где скорее всего и можно было найти подходящих людей. Лейтенант Нельсон поселился на постоялом дворе, где, как гласило вывешенное объявление, могут записываться добровольцы, желающие поступить на фрегат флота его величества «Ловестов». Однажды ночью Нельсон почувствовал себя плохо. Его сотрясала сильная дрожь, и в конце концов он без сознания свалился на пол со всеми признаками очередного приступа малярии. Дюжий мичман взвалил Нельсона на плечи и отнес на фрегат, где к нему тут же вызвали капитана.
Звали его Уильям Локер — это был средний сын Джона Локера, служащего Кожевенной компании и ученого человека, отличавшегося, по суждению доктора Сэмюэла Джонсона, «выдающимися знаниями в области антиквариата и литературы». Как и отец, Локер-младший учился в Тейлоровской торговой школе и пятнадцатилетним подростком поступил на флот в качестве стюарда капитана. Он отличился в Семилетней войне с французами, где его ранило в ногу при абордаже вражеского капера недалеко от Аликанте. Достигнув ныне сорокашестилетнего возраста, грубовато-добродушный, храбрый и жизнерадостный офицер, собравший после выхода в отставку богатый материал по истории военно-морского флота, ходил, заметно припадая на одну ногу, и, как прежде, твердо верил, что решительные действия, в результате которых он получил ранение, — самый эффективный способ борьбы с противником. «Не отпускайте француза далеко от себя, — наставлял он молодых офицеров, — и вы всегда возьмете верх». Нельсон всегда восхищался им. «Я считаю себя вашим учеником, — говорил он много лет спустя. — Вы научили меня брать французов на абордаж… и моя единственная заслуга состоит в том, что учеником я оказался хорошим. Только смерть может положить конец нашей дружбе».
Не желая расставаться с юным лейтенантом, капитан Локер решил, невзирая на болезненный вид Нельсона, не списывать его на берег. Так Нельсон и отплыл на фрегате «Ловестов», оставив свой незаконченный портрет в студии художника Джона Фрэнсиса Риго, итальянца по рождению, осевшего несколько лет назад в Англии и избранного в 1772 году членом-корреспондентом Королевской академии живописи[7].
Как Локер и рассчитывал, Нельсон вскоре оправился и уже к ноябрю окреп настолько, что сумел проявить столь характерное для него рвение при поимке во время шторма американского торгового судна. Обычно в подобной ситуации премия достается первому лейтенанту, но, видно, столь сильное волнение на море его смутило, он замешкался, и капитан Локер, раздраженный его медлительностью, а также опасаясь потерять и премию, и едва ли не идущую на дно шлюпку, ожидавшую первого лейтенанта, закричал: «Неужели здесь нет никого, кто хотел бы получить премиальные?» В ответ на прозвучавший крик души к сходням бросился старший помощник. Он уже готовился спрыгнуть в раскачивающуюся на волнах шлюпку, как Нельсон с возгласом «Моя очередь!» его упредил, перемахнув через борт, и, выказав недюжинное мастерство, справился с опасным делом.
«Данный эпизод часто приходит мне на память, — писал он с плохо скрываемым самодовольством. — Я знаю за собою это свойство: чем труднее и опаснее ситуация, тем больше мне хочется с нею справиться».
Ко времени, когда случился «данный эпизод», молодой лейтенант и его нынешний начальник успели тесно сдружиться, с удовольствием ведя долгие беседы на пути через Атлантику. По прибытии на Ямайку, где капитана Локера срочно отправили на берег с тяжелейшим приступом малярии, Нельсон дружески напутствовал его самым теплым образом, добавив в конце (вряд ли тем самым чрезмерно ободрив капитана): «Буде произойдет — не дай, конечно, Бог — непоправимое, вы можете быть уверены: я приложу все усилия к тому, чтобы ваше имущество благополучно дошло до миссис Локер… этой замечательной женщины… я хочу сказать, о той его части, от которой вы решите не избавляться».
