На самом деле, будь моя воля, я бы представился по-другому. Например, так: промокшая штакетина, похожая на американский дорожный дредноут пятидесятых годов. Но это бы ничего не дало людям, которые в обязательном порядке требуют уточнения сферы деятельности и заработной платы. От меня в данном случае ничего не зависит — не я ведь придумал определять людей по этим критериям, в самомто деле. Однако факт остается фактом: любого человека надо представлять в первую очередь с этого ракурса. И хватит на эту тему: проехали.
Только еще один, последний, штрих к портрету. Я ненормальный. Не так как вы (вы ведь наверняка считаете или считали себя ненормальным, еще не давно это было в моде), а по-настоящему. Я — психически больной человек. У меня даже, скорее всего, есть какой-нибудь диагноз.
Никогда не пытался его уточнить. Ни разу в жизни не ходил по этим сраным врачам, которым самим впору плотно поработать над своим рассудком. Причина проста: вышеупомянутая болезнь мне совсем не мешает. Наоборот, она делает мою жизнь интереснее.
Большинство проблем, связанных с психическими расстройствами, — оттого, что люди не способны признать у себя их наличие. Как только факт заболевания признается его носителем, все становится на свои рельсы. Вы просто учитесь с этим жить, вот и все. Обычно это получается. Точно так же вы учитесь жить с новоприобретенным автомобилем, новорожденным ребенком или ампутированной конечностью — кое-что меняется и ретушируется в угоду вашему новому положению, но в целом вы остаетесь в игре, если вы, конечно, не полный лузер.
…Парк: обычная суета, разве что немного разбодяженная — в силу раннего часа количество суетящихся на квадратный метр ниже среднестатистического. Это ненадолго, надо полагать. Из-за забора, ограждающего от мира открытый музей бронетанковых войск СССР (или как там называется эта площадка с бронеавтомобилями и «катюшами», я не знаю) — мультяшные реплики детей, которых заспанные мамы неумело подсаживают на ржавеющие образцы советской техники. Справа, за сеткой, ставшие модными в ельцинскую эпоху теннисные корты: два человека увлеченно машут ракетками. У ближайшего ко мне — выбитые на голых плечах аксельбанты. Вор в законе, значится. Никогда не думал, что воры в законе играют в теннис на таких левых и общедоступных кортах.
Далее: турники с раскачивающимися сосисками физкультурников, правее — пруд с подпрыгивающими по берегам поплавками апологетов утреннего джоггинга. На дальнем конце пруда — дым от шашлыка: гадкий кавказский кабачишко с перманентно (даже поздней осенью) теплым пивом. А на том месте, где раньше все время проводились пенсионерские танцульки под музыку эпохи ВОВ, маячит купол. Зеленый. Как та книга, которую читала «Кодак»-девушка со штангой на языке.
Надо ли говорить, что этот цирк-шапито я до сего дня не видел. Хотя вряд ли он мог удивить так же, как тортообразный недоскреб на пути следования трамвая. Уж в этом-то никакой хайтек не задействован: разбить где-нибудь шапито — плевое дело. Даже если из-за этого (как всегда) страдают ветераны, которых лишают очередной (последней?) радости — подергать немощными чреслами под звуки фокстрота «Рио-Рита».
Я подошел ближе — с малого расстояния купол казался не просто зеленым, а возмутительно зеленым. Сегодня я уже видел такой цвет — дважды. На поручнях автобуса марки «Икарус» и на газоне возле гадкой домины.
А на дверях висела скромная записка. Не рекламный плакат и даже не зазывающая табличка, а именно записка. Формата А4, распечатанная на компьютере. Точно такие же распечатки, экипированные стандартным офисным юмором («Уважаемые мужчины! Пожалуйста, подходите ближе к писсуару — у вас не такой большой х…, как вам кажется!»), висят в толчках половины редакций, с которыми я работаю.
Оная распечатка гласила:
ТОЛЬКО СЕГОДНЯ! ВСЕГО ЗА 20 РУБЛЕЙ! ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ РЕКЛАМНЫЙ ПОКАЗ ФИЛЬМА НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ. ЗРИТЕЛЬ СТАНОВИТСЯ УЧАСТНИКОМ СОБЫТИЙ. ИНТЕРАКТИВНОЕ КИНО — НОВОЕ СЛОВО В СОВРЕМЕННОЙ ИНДУСТРИИ РАЗВЛЕЧЕНИЙ!!!
От обычного рекламного разводилова этот текст отличался как минимум по двум пунктам. Первый: размер и полиграфическое качество рекламного буклета, которые не лезли ни в какие ворота. И второй: магические «20 рублей». Такая сумма тоже не вписывалась в стандартный образ, хотя, с другой стороны, как-то оправдывала столь низкие затраты на рекламу «нового слова в современной индустрии развлечений». В общем: конечно же, я извлек из кармана два скомканных червонца, сунул их дремлющему у входа пожилому алкоголику с интеллигентным лицом и вошел внутрь.
О пожилом алкоголике: как только он получил деньги, он тут же перестал быть сонным и резво нырнул вслед за мной, а потом юркнул в какую-то незаметную дверь.
Что меня удивило, так это то, что внутри все это оказалось просто огромным. На поверхности торчала только самая макушка купола. Исполинский шар углублялся на пару (как минимум) десятков метров в землю. А по внутренней стороне сферы извивались (по направлению вниз) какие-то ступеньки и винтовые лестницы, выкрашенные в такой же ядовито-зеленый цвет и в силу этой мимикрии малозаметные.
Я тупо остановился. После исчезновения деда я был единственным внутри этого шара.
Потом кто-то врубил звук, поприветствовавший первого зрителя нового интерактивного синематографа и предписавший мне спускаться вниз. Спускаться вниз было лень — с моими-то пробитыми конечностями.
— А по-другому нельзя? У меня нога болит. Может, у вас лифт какой-нибудь есть?
— Мы всегда все делаем для наших клиентов, — заверил меня всеслышаший голос, раздававшийся одновременно из всех точек пространства (хорошие динамики, подумал я, долби-серраунд из «Нескафе-Имакса» рядом не валялся). — Вы можете прыгнуть вниз прямо с той площадки, на которой вы сейчас находитесь. Если вы потрогаете стены нашего кинотеатра, то убедитесь в том, что они весьма эластичны. Здоровье наших клиентов — то, ради чего…
— Понятно, — перебил я. — А что, они не прилегают прямо к земле, ваши стены?
— Нет, что вы, — ответил собеседник. — Между землей и внешними стенами нашего кинотеатра как минимум несколько метров. Мы всегда заботимся о…
Я не стал дослушивать эту карнегианскую лабуду и перемахнул через хлипкие перила. Давно хотел прыгнуть с тарзанки в Парке культуры имени Горького — здесь было то же самое, но за двадцать рублей, а не за пятьдесят баксов. В таком случае какой смысл телиться.
Невидимый карнегианец приткнулся, видимо, слегка покоробленный моей решимостью (во всяком случае, мне приятно считать именно так). Наверное, остальные поклонники нового кино вели себя иначе. А может, не было никаких остальных — он же только что сказал, что я их первый интерактивный зритель (можно сказать, что я в какой-то степени лишил их девственности). Хотя скорее всего они всем так говорят. Дети тренингов и многотонных книжек американских птиц-говорунов.
Тренинги и многотонные книжки американских птиц-говорунов: приспособление, позволяющее никчемным людишкам чувствовать себя на коне и даже иногда процветать. Смысл их существования сводится к одному — научить людей профессионально врать.
