— Вступи в дом, где все тебе рады. — Торжественное приветствие Андита прозвучало несколько ошеломляюще. Кейда вошел и увидел могучего телохранителя своей второй жены, поглощенного игрой в камушки с младшим сыном господина и повелителя.
— Ты опять его побил, Мезил? — непринужденно спросил отец.
— Пока нет. — Мальчик поднял глаза и широко улыбнулся. — А что, поспорим на это, отец мой?
— Сколько я отсутствовал — дней десять, да? Разве это достаточное время для Андита, чтобы наловчиться? — Кейда сделал вид, будто размышляет. — Нет, не думаю.
Мезил быстро передвинул несколько кружков цветного стекла ловкими в игре на круглой доске пальцами в кольцах. Явно сын своей матери статью и лицом, но с русыми, похожими на проволоку волосами, убеждавшими Кейду, что он, несомненно, причастен к зачатию этого ребенка.
— Я сдаюсь, — вздохнул Андит. — Третье поражение за вечер.
— Полагаю, уже четвертое. — В голосе Рекхи прозвучала игривость. Длинноногая, длиннорукая, величавая в платье из нескольких слоев радужно переливающегося шелка, она лежала на низкой скамье, закрыв глаза. Подушка поддерживала ее шею, между тем как коленопреклоненная рабыня проводила золотым, инкрустированным лазуритом гребнем по длинным черным волосам госпожи. — Ты уверен, что не позволишь Андиту выиграть? — спросила Рекха с легким укором. Ее серебряные браслеты зазвенели, когда она сложила руки.
— Едва ли. Даже я могу побить Андита. — Гибкая, в тесно пригнанной рубахе и клетчатых штанах, старшая дочь Кейды сидела, скрестив ноги, близ своей второй матери на плотном, в несколько раз сложенном ковре с прихотливым узором из листьев кантиры, переплетенных с языками пламени — равно гибелью для дерева и жизнью для его семян. Девушка протягивала руки молодому мужчине, который сидел и терпеливо накладывал золотой лак на ее безупречно очерченные ногти. Она глядела на него с видом хищницы, присвоившей чужое.
— Тогда не играй с ним, До, играй с Мезилом, — сказал Кейда, улыбаясь, дабы смягчить слова. — Иначе как ты усовершенствуешься?
— Я играю с Мезилом. — В противоположность Рекхе, орлиное лицо которой теперь лишь слегка поблескивало от очищающего масла, краски на веках и губах До лежали тяжело, она словно носила цветную маску. Серебристая пудра на ее скулах отразила свет, когда дочь улыбнулась отцу. Подведенные черным глаза были такими же теплыми и карими, как у матери, но во всем остальном она разительно напоминала своего родного по обеим линиям брата Сиркета. — Я его сегодня почти побила.
— А вот и нет! — загорячился Мезил; голос его ломался и звучал то по-мальчишечьи, то по-мужски.
— Спорю на день службы Лемира, что могу тебя побить, — бросила вызов До.
— Дети, — Рекха не повысила голоса, но открыла глаза и взмахом руки отослала прислужницу. — Во-первых, До, бейся об заклад не иначе, как на что-то действительно для тебя ценное. Если желаешь испытать, чья удача вернее, твоя или Мезила, поспорь на твои услуги ему или на любой из твоих талисманов. Тогда результат будет иметь для тебя хоть какое-то значение. Во-вторых, у меня был долгий и утомительный день, как и у вашего отца. Ведите себя прилично — и с вами станут обращаться как со взрослыми. А вздумаете безобразничать — вас отправят в постель вместе с малышами. — Она поднялась на локте и сощурила глаза на Виду. — А кое-кого, как я вижу, надо отправить спать вторично.
По кивку госпожи рабыня положила гребень и хлопнула в ладоши, глядя на девочек.
— Теперь тихо. Если разбудите малышей, завтра вас ждет на завтрак холодная соллерная каша и никаких плодов.
Кейда поставил Эви на пол, и та послушно последовала за сестрой через внутреннюю дверь, выходившую в залу с лестницей.
— Можешь сыграть еще разок, Мезил, а затем пойдешь спать. — Рекха встала и вперила в Андита суровый взгляд. — Ты скажешь мне, не хитрит ли он. До, если с руками все в порядке, Лемиру следует очистить твое лицо. Теперь никто больше нас не увидит, а кожа должна немного подышать перед сном. — Она ласково улыбнулась мужу. — Не принять ли нам какое угощение наедине, мой повелитель?
— Как пожелаешь, жена моя, — ответил Кейда с поклоном. Платье зашептало что-то холодному мраморному полу, когда Рекха повела мужа по проходу в обширный и пустынный покой. Рыжеватые деревянные покрытия стен были выложены великолепными цветами и листьями из перламутра и мыльного камня. Низкий столик из такого же дерева с тем же узором был поставлен по одну сторону от роскошного ковра с изображениями ярких кроваво-красных завитков папоротника.
— Когда ты вернулся? — спросила Рекха, едва они вошли.
— Перед самым закатом, — ответил Кейда. — И сразу поднялся на башню, чтобы почитать в небе в последних лучах дня.
Телуйет скользнул мимо него, чтобы незаметно зажечь в покое лампы, после чего благоразумно удалился.
— Надеюсь, ты увидел там, что все хорошо? — Рекха поглядела на него бдительными темными глазами.
— Небеса предвещают много благоприятного, и никакие знамения не говорили ничего иного. Я получил тьму предложений от старейшин деревень: мне показали и меченосцев хоть куда, и пареньков, жаждущие отправиться за море, да еще хоть корабль загружай изделиями учеников, которых прислали самые разные ремесленники, чтобы ты оценила. — Кейда махнул рукой в сторону соседнего помещения. — Я вижу, твое путешествие тоже было удачным.
— Мони Редигал всегда знала толк в рабах, — кивнула жена с нескрываемым удовлетворением. — Его зовут Лемир.
— Слышал. Пожалуй, чересчур молод, — задумчиво сказал Кейда. — Да и слишком хорош собой.
Рекха подняла бровь безупречного рисунка.
— Думаешь, мне следовало поискать для нашей дочери что-нибудь без конца перепродававшееся, вроде Ханьяда?
— Телуйет говорит, что Ханьяда владельцы продавали друг другу с одного конца Архипелага до другого, пока Ток Файле не приобрел его для Сэйн, — Кейда пожал плечами. — Он может сообщить ей много такого, что она найдет полезным.
— Для женщины, так внезапно возвысившейся, он хорошо подобран. — В голосе Рекхи лишь едва угадывался намек на едкость. — Мы с Джанне позаботились о том, чтобы До не понадобился такой наставник. Она может искать мудрости или хитрости у раба, когда достигнет такого возраста, чтобы решать самой, что ей нужно. А пока пусть ее обожает и потакает ей парнишка, достаточно красивый, чтобы ей завидовали все равные из других владений в эти последние сроки ее девичества.
Прибытие Телуйета избавило Кейду от поиска ответа. Супруги стояли молча, пока раб ставил на низкий столик поднос и наливал светлый плодовый сок из длинногорлого толстобрюхого кувшина кованой бронзы в сияющие кубки.
— Мы позаботимся о себе сами. — Кейда отпил длинный глоток, в то время как Телуйет налил питье Рекхе и отступил к двери. То был сок лиллы, как и следовало ожидать в такую пору.
— Обожать и потакать — это хорошо, но умеет ли этот Лемир драться и знает ли, для начала, в каких случаях дерутся? — Он повернулся, чтобы вновь наполнить свой кубок, и поймал взгляд Телуйета, закрывавшего дверь. Телуйет едва заметно кивнул.
