Василич махнул рукой, окрикнул бойцов передового дозора, и они свернули с дороги, пошли напрямик через квартал. Кирилл увидел руины детского садика, сохранившуюся в удивительной целости школу, окруженную молодым и очень густым березняком.
Советскую площадь он узнал только благодаря тому, что уцелели флагштоки, на которых ранее болтались разноцветные знамена.
Сейчас их не было, и ржавые трубки поднимались из молодых деревьев. На одной торчало нечто похожее на мохнатую тыкву. Некогда аккуратные газоны покрывал кустарник, а на крыльце здания, где ранее помещалась администрация Советского района, стояли часовые — похоже, «майор», о котором упоминали бойцы, устроил себе резиденцию именно тут.
Кириллу доводилось бывать здесь как журналисту, и не один раз.
— Мать моя, — пробормотал Толян, сообразив, куда их ведут. — Ладно, хоть не в ментовку… ик!
Двери центрального входа уцелели, а вестибюль выглядел так, словно его вымыли только сегодня: пол блестел, а стены, хотя и обшарпанные, были лишены грязи. В воздухе витал запах какой-то химии, напоминавший о больнице.
— Петров, сбегай наверх, узнай, проснулся майор или нет, — распорядился Василич. — А мы подождем.
Время было еще раннее, по прикидкам Кирилла, подходило к семи, хотя точно сказать он не мог, поскольку не знал даже, какой сейчас месяц — судя по траве и листве, мог быть и конец мая, и начало августа.
Болтливый боец вернулся быстро, доложил, что «командир на месте, через час ждет».
Эти шестьдесят минут провели в вестибюле, сидя прямо на полу и наблюдая, как мимо ходят люди. Несколько раз прошагала вереница мужиков с ведрами. В здание — полными воды, обратно — с пустыми. Пробежала группа автоматчиков, похожих на Василича и его бойцов.
А затем тот в очередной раз глянул на часы, и скомандовал: «Поднимайся!»
На лестнице, ведущей на второй этаж, встретили группу женщин с тряпками и ведрами, и рядом с ними топтался охранник с автоматом. Одна из барышень, молодая, с рыжими, собранными в пучок волосами, метнула на Кирилла испуганный взгляд и тут же опустила голову.
У двери, где раньше сидел глава администрации, стояли еще двое часовых.
— Новеньких привели? — спросил один из них, огромный и круглолицый, со спокойными голубыми глазами.
— Точно, — кивнул Василич. — Так, заводите их…
И он толкнул дверь.
В кабинете обнаружился стол, а за ним сидел плотный невысокий человек с короткой стрижкой и бычьей шеей, облаченный в армейскую форму без знаков различия. Когда он поднял голову, Кирилл невольно вздрогнул под пронизывающим взглядом темных, очень маленьких глаз.
Толян в очередной раз икнул.
— Двое, — сказал майор, поднимаясь. — Кто такие? Где найдены? Кем были раньше?
Говорил он четко и отрывисто, и тон не оставлял сомнений: этот человек привык командовать, и не просто привык, а еще и любит это делать, получает удовольствие, «перемещая» других, как пешки.
— Начнем с тебя! — Хозяин кабинета ткнул толстым пальцем в грудь Толяна.
— Автомеханик я… в сервисе работал, в гаражах прятался, товарищ начальник, — забормотал тот, от страха перестав икать. — Боялся выйти, а сегодня стрельбу услышал и закричал… а это ваши оказались… не погубите, братцы, я…
— С ним ясно, — прервал его майор. — В бригаду к Сергееву, и следить, чтобы не пил.
— Ни в одном гла… — Толян осекся и гулко сглотнул.
Василич махнул рукой, один из бойцов вывел автомеханика за дверь, а хозяин кабинета перевел взгляд на Кирилла.
— Так, а тут что?
— Обнаружили его на Казанке, — сказал Василич. — Отбивался от каннибалов, мы их постреляли. Утверждает, что проснулся только сегодня и идет со стороны Кстово.
Майор нахмурился, во взгляде появилось недоверие.
— Не может такого быть, — проговорил он. — Сколько людей я видел, но все очнулись в одно время, менее семи суток назад.
— Может быть, вы мне дадите хоть слово сказать? — раздраженно бросил Кирилл. — Вы бы представились для начала! Кто вы и по какому праву здесь распоряжаетесь?
Хозяин кабинета заулыбался, показывая острые и белые зубы, почти такие же, как у убитой сегодня собаки.
— По праву того, кто обладает властью, — сказал он. — Зовут меня Артур Егорович Дериев, майор МВД, в данный момент — глава свободной коммуны, возникшей на территории Советского района города Нижнего Новгорода. А ты кто, молодой человек? И почему пытаешься ввести нас в заблуждение?
— Я не пытаюсь! — воскликнул Кирилл, вновь теряя терпение. — Я в самом деле очнулся несколько часов назад в своей машине, вокруг был свет, желтый, слепящий, и я пошел, чтобы из него выйти…
— О каком-то светящемся облаке на границе города за Печерами упоминали, — вставил Василич.
— Я не вру!
— Это не очевидно, вот так-то. — Голос Дериева не оставлял сомнений, что он не верит Кириллу. — Хотя значения особого не имеет… Вижу по лицу, что интеллигент, но все же спрошу. Что умеешь делать?
— Я журналист.
Майор и Василич обменялись понимающими усмешками.
— Паразиты нам в коммуне не нужны, — сказал Дериев, — а вот рабочие руки требуются как воздух, поэтому ты сейчас отправишься в бригаду Саленко, и там будешь…
— Никуда я не отправлюсь. — Кирилл прищурился. — Я вовсе не обязан вам подчиняться! У меня дочь на Автозаводе, ей три года, я должен узнать, что с ней! Ясно?
— Не обязан, но будешь. — Глаза майора сверкнули, ноздри слегка раздулись. — Заставим. Учти, что за время, прошедшее с момента пробуждения, твоя дочь либо погибла, либо оказалась в безопасном месте. Если вообще проснулась. Ты видел, сколько домов сгорело?
Кирилл смотрел на него, и боролся с собственным гневом — этот сукин сын, возомнивший себя черт знает кем, диктатор районного масштаба, не пускает его к Машеньке?
А Дериев распинался вовсю:
— Кроме того, сейчас не время для того, чтобы думать о личном. Цивилизация на краю гибели, надо объединять усилия, чтобы хоть как-то бороться с хаосом.
— Насрать мне на цивилизацию, я хочу найти свою дочь! — рявкнул Кирилл, делая шаг вперед.
Василич схватил его за предплечье, не давая двигаться дальше.
— А мне насрать на твои желания, вот так-то. — Дериев вновь улыбнулся, злобно и хищно. — На той территории, что находится под моим контролем, мои приказы всегда выполняются, а те, кто идет против…
В этот момент в голове у Кирилла то ли от злости, то ли от переживаний этого утра помутилось. Он вспомнил, что когда-то очень давно видел ночное, затянутое тучами небо, бьющую из него молнию, что поражает плоскую крышу, и вспыхивает огонь, расползается в стороны…
Сердце пронзила странная, холодная дрожь, и слова потекли с языка сами, без участия рассудка:
