— Андрюха!
— Э-э?
— Надо ведь что-то делать с этим мертвяком!
— Угу. Сейчас вон до той осины добежим… У тебя топорик-то есть?
— Я серьезно!
— Да какие тут шутки! Сейчас по-быстрому сварганим осиновый кол, вобьем Старику куда надо. А потом выяснится, что он не только живой, но и тесть начальника лагеря… Или начальника милиции, как он там называется. Вот весело-то будет!
— Да какой же он живой?! Ты же сам видел!
— Видел, — согласился Андрюха. — А все равно не верю. И точно не пойду к нему с осиновым колом. Я как-то не привык без нужды прибегать к силовым методам. Да еще таким…
— Без нужды?!
— А что он тебе сделал? — Андрюха обернулся, и в этом был неправ. Увлеченный разговором Макс тут же наступил ему на лыжу, и этого хватило, чтобы оба свалились в сугроб. Максу в спину въехал кто-то из девчонок, и этой девчонке, кажется, тоже въехали…
— Что за куча-мала в хвосте?! — Вот Владик любит говорить, что у него глаза на затылке. А иногда так и кажется, что не врет. Он же впереди, в пятидесяти метрах повернут к ним спиной! Разглядел-таки!
Макс поспешно вскочил, отряхнулся, бросил «Извини» то ли Андрюхе, то ли Владику, то ли кому-то сзади. Ему не терпелось продолжить разговор, но пришлось еще и бежать, догоняя остальных.
— Ну он же мертвяк, Андрюх! Ты что же, не понимаешь?!
— Понимаю. Бери осиновый кол — и вперед! Может, и уговоришь кого составить компанию. А я не соучастник.
Макс прикусил язык. Андрюха прав: тыкать кольями в людей, пусть и мертвых, — верх безответственности. А вдруг и правда живой? Раз в жизни и шесть человек могут ошибиться одновременно. В любом случае, ни Андрюхе (чего он не скрывает), ни Максу духу бы не хватило вот так подойти… Бр-р! Нет уж, пусть он мертвяк, но пока не лезет, лучше не трогать. Хотя какой «не лезет», а Сашка?! Еще вчера был парень как парень, только болтался где-то по ночам. А сегодня соврал своим, настучал, разревелся, убежал…
Странно, что Владик Сашки не хватился. Он перед зарядкой сто раз проверит, все ли на месте, не любит, когда от спорта отлынивают. Еще столько же раз проверит после и вечером перед отбоем. К обеду Сашка, скорее всего, вернется. Погуляет и придет, куда ему деваться-то? Если, конечно, сейчас не добирается на попутках до дома. Макс бы так и сделал, если бы его всей палатой отмутузили за дело. А из дома — сразу куда-нибудь далеко, где никто тебя не знает. В Москву или в Африку…
Остаток зарядки наученный сугробом Макс молчал и придумывал, что делать дальше. После, когда умывался, сделал еще одно открытие: Сашкиного крючка для полотенца тоже не было. Ни дырки от шурупа, ни следов клея, ни даже просто пустого места! Крючки, как всегда, торчали плотной шеренгой без щербин, вот Серегин, вот Коляна… А Сашкиного среди них не было. Не было и Сашкиного места в столовке: прямоугольный стол, где они всегда сидели вшестером (Серега уходил за соседний), зачем-то придвинули к окну, и Сашкино место занял подоконник. А самое главное, Максу показалось, что никто, кроме него, ничего этого не замечает. За стол ребята сели с таким видом, будто он всю жизнь здесь стоял. Ничего никто не сказал! Даже простого: «О! Передвинули!» — не было.
И мог ли после этого нормальный человек спокойно завтракать, убираться в корпусе или там в мастерскую идти, выпиливать из фанерки какую-нибудь ерунду? Чтобы мать полюбовалась и убрала в шкаф, где у нее коллекция твоих позорищ. Рисунки там, десятилетней давности, пластилиновые червяки… Разве мог нормальный человек спокойно жить, когда по лагерю гуляет мертвяк, а другой человек, все-таки ненормальный, пропал вместе со всей мебелью, и никому нет до этого дела? Минут пять нормальный человек молча прихлебывал чай, слушая, как другие ругают утреннюю кашу, потом не выдержал, вскочил и рявкнул на всю столовку:
— Вы что, совсем ничего не замечаете?!
Все обернулись на Макса. Владик за своим столом поперхнулся и посмотрел так, что либо ты ему сейчас скажешь, что у него в тарелке бомба, не меньше, либо получишь по шее за то, что отвлек вожатого из-за ерунды. Повариха Надежда Ивановна помешала в котле, озабоченно поглядывая то на кашу, то на Макса, мол, что не так-то?
— Чего не замечаем? — спросил Колян. Все, кто был в столовке, весь лагерь выжидающе смотрел на Макса.
— Стол передвинули…
Хохот был такой, что даже Владик оттаял. Он гоготал громче всех, а Макс не знал, куда деваться. В другом конце столовки кто-то оглушительно скрипнул стулом и объявил:
— Внимание! Срочное объявление! Я сегодня почистил зубы!
И новый хохот. Макс, конечно, старательно смеялся вместе со всеми, но подумал, что подкалывать его теперь будут, если не до конца смены, то до ужина точно. Глупо вышло.
Андрюха просмеялся и спросил:
— Ты чего дерганый такой?
И Макс честно ответил:
— Из-за Сашки.
— Из-за кого? — И это был еще один дурацкий сюрприз, кажется, четвертый за это утро. Но Макс ему все-таки напомнил:
— Кого ты с утра ногой месил.
— А-а.. — Андрюха странно наморщил лоб, как будто дело было не час назад, а в прошлой жизни. — Да забудь ты! — Судя по его лицу, он уже сам забыл.
А остальные и не вспоминали! Колян вдохновенно рассказывал Семушке, как они вчера с Дэном играли в пинг-понг и кто сколько раз выиграл. Семушка слушал и потихоньку солил Дэнов чай, в общем, жизнь кипела.
Может, и Макс переживает зря? Ну, допустим, пропала Сашкина кровать, так можно найти этому объяснение. Сломалась, например, ее и уволокли чинить. Ребятам не сказали, оно и понятно: тоже мне, событие, чтобы всем объявлять! Крючок? Ерунда: они ж не подписаны, как в детском саду, просто разные. Макс мог и не заметить Сашкиного, а все туда же: «Пропал, пропал!» Про передвинутый стол теперь и говорить не хочется. Может, и правда ерунда? Вернется Сашка. Побегает и вернется. Если до вечера не объявится, надо будет позвонить ему домой. Наверняка туда и отправился.
За утро палату проморозило так, что Макс как вошел в куртке, так в ней и остался. Ребята после завтрака разбежались кто куда, и про окно, разбитое Стариком, никто не вспомнил. На кровати Дэна у окна сидел угрюмый Владик, тоже в куртке и шапке, и пытался одновременно удерживать стекло и заколачивать гвоздик в раму. Стекло нехорошо дребезжало.
— А чего ты нас не подождал? — Макс подошел с невинным видом, придержал стекло, получил молотком по пальцу. Несильно, по раме-то как следует не ударишь.
— Дождешься вас… — ворчал Владик. — Кто разбил-то? И чем? Как будто снаряд влетел! — Он красноречиво сдул с подоконника стеклянную крошку. — Подмести не забудь.
— Ага… Это с улицы чем-то кинули. — Макс решил пока не рассказывать про Старика. Вот порасспрашивать — другое дело. — Слушай, а ты помнишь нашего лесника? Который в землянке живет?
