— О, мистер Лефрой, слава Богу, вы вернулись. Мистер Мэннинг не имеет права удерживать меня. — Она шагнула через порог. — Вот вам обещанная гинея. — Она протянула Лефрою монету.
Худощавый Лефрой смущенно опустил голову.
— Я очень сожалею, голубушка, но хозяин говорит, что вы должны остаться. Он хочет, чтобы вы помогли повару. Говорит, что это часть сделки. Два младших повара вчера ушли, ничего не сказав.
Элизабет взглянула поверх плеча мистер Лефроя и увидела крупную матрону в грязном фартуке, разглядывающую ее близорукими глазами.
— Но это невозможно! Мне пора! Я уверена, что мистер Мэннинг не хочет навлечь неудовольствие моих друзей.
Мистер Лефрой поскреб ногтями свои кошмарные густые бакенбарды, которые нависали над его щеками словно железные клюшки.
— Вы напрасно думаете, что хозяина беспокоит чей-то гнев, мадам. И я прошу вас не убегать, потому что, если вы исчезнете, он спустит с меня мою старую шкуру. Ведь вы не хотите зла вашему старому другу Лефрою, правда? — Он не стал дожидаться ее ответа. — Кроме того, я должен запереть вас в кухне.
— Ну и ну, — только и смогла выдохнуть Элизабет.
Он наклонился к ней и зашептал:
— Будьте осторожны. Кухарка подлей, чем барсук с собакой.
— Но позвольте мне, по крайней мере, послать сообщение моей подруге Саре Уинтерс в Хелстон-Хаус.
Мистер Лефрой несколько секунд молча смотрел на нее.
— Разумеется, я заплачу за ваши труды. — Она протянула свою последнюю монету.
Он почесал шею, в его старых глазах читалось сомнение.
— Думаю, что это справедливо. Но спрячьте свою монету. — Оказывается, у него имелась своя мера чести и гордости.
Когда он собрался уходить, Элизабет протянула руку, чтобы остановить его.
— Да, мистер Лефрой!
— Что?
— Постарайтесь, чтобы никто не увидел, что вы доставили письмо миссис Уинтерс.
Он протянул руку.
— А вот это будет кое-что стоить, голубушка.
Спустя час Элизабет стояла перед горой полусгнившей картошки и чистила ее под грозным присмотром миссис Вернон, которая не слишком доброжелательно отнеслась к миролюбивым попыткам Элизабет.
Кухарка терпимо встретила ее настойчивое желание промокнуть грязные плиты пола. Последний раз Элизабет видела такую грязь и такой беспорядок в марте, в Испании, во время сезона дождей. Но даже тогда…
Пронзительный крик прервал ход мыслей Элизабет, и разделочный нож выскользнул из ее рук. Массивная кухарка лежала, распластавшись у ее ног.
— Вот видишь, что ты сделала, глупая девчонка! — энергично выругалась миссис Вернон, на сочном лондонском кокни. — Я говорила тебе, что будет скользко. Кажись, я сломала ребра. Ты пожалеешь об этом. Тебе сегодня придется самой готовить для этих гавриков.
Элизабет в сотый раз удивлялась, как один день распался на такое количество самых разных событий. В это утро она поднялась с теплой, источающей приятные ароматы постели, чтобы позавтракать со всеми своими друзьями в роскошных; апартаментах Хелстон-Хауса, что находится в самом сердце Мейфэра; и вот сейчас, спустя всего пять часов, она низведена до того, что стала объектом упреков и насмешек какой-то ничтожной кухарки.
— Я с радостью приготовлю обед, миссис Вернон. Сколько персон будет за столом?
Грузная кухарка улыбнулась, обнажив зубы, которые удивительным образом торчали в разные стороны.
— Похлебка для тридцати восьми. И конечно, еда для мистера Мэннинга.
— Для тридцати восьми? А в какое время нужно подавать обед?
Кухарка хрюкнула.
— У тебя уйма времени, дорогуша. Два часа.
— Да, конечно. — Элизабет смотрела на лежавшую на полу кухарку и не могла решить, жалеет она ее или ненавидит. — Может быть, вам сделать чаю? — предложила она. С помощью еще нескольких предложений, выражающих желание помочь, Элизабет остановила поток злобных слов, исходящих от кухарки.
Чтобы приготовить приемлемую еду, понадобилась добрая треть запасов, находящихся в кладовой.
— Ты готовишь слишком много, я тебе говорю. Ты не должна использовать патоку. Она предназначена для того, чтобы жирели лошади, а не люди, — скулила из угла кухарка. — Хозяин вычтет из моей зарплаты.
— Простите, миссис Вернон. Можете отнести это на мой счет.
Элизабет положила имбирь в дымящиеся ароматные сковородки и взбила сливки. Это были единственные свежие продукты в кладовке, если не считать жесткой говядины.
Еда была простой, однако хорошо сдобренной и идеально приготовленной. Четыре громадных пирога с мясом и луком красовались рядом с картофельным пюре, посыпанным сыром. Тут же возвышалась горка натертой морковки с маслом, горчицей и лимоном.
Старая кухарка в отчаянии застонала:
— Ему это не понравится.
Элиза надеялась, что понравится, хотя бы потому, что времени для приготовления чего-то другого просто не оставалось. Она хотела бы встретиться со злодеем, приведя его в более дружелюбное настроение. Искушение Мэннинга пищей в настоящий момент было единственной возможностью. Кроме того, гордость не позволяла приготовить хуже, чем обычно. А она знала от отца и людей из его команды, что ничто лучше не размягчит сердце, мужчины, чем вкусная еда. Особенно на поле боя. А если мистер Мэннинг не представляет собой поле боя, то Элизабет готова съесть свою кружевную косынку..
О да, вся эта ситуация вышла из-под контроля. Ей нужно спланировать побег. Она молила Бога, чтобы Сара избежала встречи с людьми Пимма. Элизабет должна исчезнуть отсюда раньше, чем к Мэннингу нагрянут солдаты.
Вдали послышались громкие удары колокола.
— Это конец аукциона, — пробормотала миссис Вернон, даже не пошевелив пальцем. — Приготовься. Сейчас придут лакеи, чтобы отнести все это в столовую.
— А мистеру Мэннингу?
— Он забирает свою еду на подносе. Но не думай, что он ест вместе со всеми. Он ест в своих комнатах.
У пришедших за едой лакеев от удивления округлились глаза, и они ушли, унося огромное количество пищи для конюхов. Элизабет приготовила поднос для мистера Мэннинга, нагрузив его блюдами, которые она приготовила с такой любовью. Он с таким высоким ростом должен обладать незаурядным аппетитом.
Снова появился лакей.
— Мистер Мэннинг хочет видеть вас, мэм. Позвольте мне помочь вам с подносом. Пахнет очень вкусно. Спасибо вам за то, что приготовили такую еду для… — Смуглый паренек сопроводил Элизабет к мистеру Мэннингу.
Войдя в высокую расписанную дверь, Элизабет оказалась в великолепной продолговатой комнате. Десятки бронзовых фигурок скаковых лошадей украшали столы и полки, которые отделяли ее от хозяина, сидевшего вдали. На обитых темными панелями стенах висели картины, изображавшие лошадей. Роуленд Мэннинг восседал за письменным столом, на котором не было никаких украшений. Этот стол, казалось, совершенно не вписывался в образцы позолоченной мебели, которые можно было видеть в каждом углу просторной комнаты.
