Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
У окна, там, где сильнее всего дуло из щелей в рассохшейся раме, за столом одиноко сидел, сгорбившись, Вилли Фрай. Он вдумчиво листал номера «Германии» за прошлые годы. Хайнц не уставал поражаться, какому кретину вздумалось снабдить ублюдочный интерьер солдатской комнаты досуга слежавшимися кучами журналов конца тридцатых и самого начала сороковых годов, причём журналов серьёзных, научных: «Германия», «Биология», «Слова и вещи», «Родовые гербы»… «Слова и вещи» были целиком посвящены науке под названием «ономастика» — Хайнц даже не знал, что это такое, а копаться в макулатуре у него не было никакого желания. Единственным из всего отделения, кто охотно рылся в этой свалке, был Вилли Фрай. Ну и ещё иногда Эрвин — по настроению. Фрай листал журналы так бережно, словно сидел не в казарме, а в публичной библиотеке. В стандартных солдатских развлечениях Вилли никогда не участвовал. Не умел курить, на дух не переносил шнапс, а игру в карты находил смертельно скучным занятием. Среди семнадцати-восемнадцатилетних Вилли Фрай считался малолеткой — ему было шестнадцать. Солдаты его всячески унижали, а он держался отчуждённо. Не дичился только Хайнца, Эрвина да ещё Фрица Дикфельда — потому что они над ним никогда не издевались, в отличие от прочих. С того самого дня, как было сформировано их странное, никому не нужное, никчёмное отделение, Хайнц часто задавался вопросом, на кой чёрт кому-то взбрело в голову выдернуть Вилли из-за школьной парты и отправить на службу в Ваффен-СС.
Однажды Вилли рассказал Хайнцу с Эрвином, как это произошло.
Весной по городку, где жила семья Фрая, поползли слухи, будто эсэсовцы приезжают в трудовые лагеря (обязательные для каждого молодого немца), там собирают юношей в каком-нибудь помещении побольше, якобы для того, чтобы зачитать важное сообщение или устроить лекцию, а затем шантажом и угрозами вынуждают парней подписывать заблаговременно подготовленные бланки заявлений о вступлении в войска СС. Именно таким образом в «элиту» чуть было не загремел старший брат Вилли — он, едва завидев из окна пару автомобилей, из которых деловито вылезали люди в серой униформе, всё сразу понял и побежал прятаться на чердак. Там, в пыли, между часто натыканными стойками и подкосами, подпирающими пологие стропила, он просидел до самого вечера, помня об отцовском наказе не сметь связываться с СС. Получил нагоняй от руководителей, но зато лишился сомнительной чести носить на воротнике эсэсовский символ — сдвоенные руны-молнии. А через два месяца его по призыву загрёб вермахт.
Сам Вилли в то время только начал учёбу в профессиональной школе и наивно полагал, что в учебные заведения эсэсовцы не сунутся. «Как бы не так», — хмуро повторял он, щелчком сбрасывая соринки с рукава серого кителя. Как-то утром на доске с расписанием нарисовалось огромное объявление, полуметровыми буквами вопиющее о том, что после обеда состоится лекция — «чего-то там про укрепление национал-социалистического мировоззрения» — и что явка на неё для всех обязательна. Перед входом в аудиторию торчал замурзанный тип в штатском, он быстро, но остро — будто ножом резал — оглядывал каждого входящего и в соответствии с одному ему ведомыми критериями отбирал слушателей: кому-то позволял входить, а кого-то отправлял прочь. Оглядев Вилли Фрая — весьма и весьма высокого для своих лет, светловолосого и голубоглазого, — потасканный чмырь спросил про возраст; получив ответ, досадливо поморщился, но велел входить. Аудитория была уже битком набита. Вилли зажали в самый угол. Хмырь в штатском вкатился внутрь, за ним вошли трое подтянутых господ в эсэсовской форме (один нёс кипу бумаг), а вслед за офицерами впёрлись двое полицейских и один преподаватель. Полицейские заперли дверь на ключ, да ещё встали по сторонам от неё. Главный эсэсовец — Вилли тогда не умел толком различать их звания — взобрался на возвышение за преподавательской кафедрой и после краткой и неуклюжей речи о роли каждого немца в деле достижения победы, о величии службы в войсках СС и о воинском долге немецкого мужчины приказал всем становиться в очередь на заполнение заявлений. Аудитория забурлила, ропот покатился с задних рядов к кафедре. Срывая голос, офицер закричал, что это якобы «личный приказ самого фюрера» — «призывать в элитные войска образованную молодёжь, которая так нужна на фронте». Младший офицер тем временем раскладывал на столе бумаги, а его помощник бестолково махал на толпу руками, пытаясь призвать учащихся к порядку и тишине. Преподаватель стоял как манекен. Замызганный хмырь тщился отвоевать у молодых людей стулья для того, чтобы предоставить подпорки под эсэсовские седалища. Главный эсэсовец, надсаживаясь, вторично приказал становиться в очередь — «иначе всех вас арестуют и отправят в концлагеря за невыполнение приказа фюрера». Парни нерешительно переглядывались, повторяя друг другу: «Приказ фюрера!» Задние ряды вдруг ломанули к двери, отбросив чмыря в штатском и снеся стол с бланками. Полицейские достали пистолеты. Тогда взвизгнули створки дальнего окна. Главный эсэсовец, трупно пожелтев от бешенства, выхватил пистолет и пальнул в потолок. На мгновение все замерли, пригнувшись под весом звенящей тишины. Потом двое учеников медленно подняли опрокинутый стол. «Что за трусливое стадо! — возопил эсэсовец. — Скопище слюнтяев! Сейчас, в эти самые минуты, наши солдаты героически сражаются за будущее великой Германии! А что делаете вы? Вы позорите немецкий народ! Вы предаёте нашего фюрера! Можете ли вы после этого называться немцами?!» Несколько рук потянулись за рассыпанными по полу бумагами. В длинной очереди подписывающих заявления Вилли оказался одним из первых. «Я не хочу быть трусом», — сказал он дома разгневанному отцу.
Эта история в целом оказалась похожа на «принудительно-добровольное» вступление в войска СС Хайнца и Эрвина. Эрвину по окончании школы незамедлительно пришла повестка из призывного пункта, и, когда он явился по указанному адресу, там объявили, что никаких университетов ему не будет, пока он не послужит отечеству в войсках СС. Что же касается Хайнца, то у его родителей были связи в нужных кругах, и человек, занимавший в эсэсовской иерархии далеко не последнее место, обещал устроить всё так, чтобы единственный сын Рихтеров не попал на фронт. Пока неизвестный Хайнцу эсэсовец вроде держал своё обещание.
Рассказ Вилли Фрая был подробно записан в Хайнцовом дневнике. Прежде Хайнц на несколько страниц расписал, как было сформировано их странное отделение, — солдат привозили из разных мест и в самом различном качестве — Хайнц, например, прибыл в должности писаря при одном хауптштурмфюрере, редкостном миляге, обожавшем животных, весельчаке, любившем потешить подчинённых сочными рассказами о том, как он, будучи командиром взвода в составе айнзатцкоманды, вешал польских партизан, а перешёл на более спокойную работу из-за того, что однажды метко брошенная польской девочкой граната снесла ему почти полкрупа.
В окончательном виде отделение насчитывало тринадцать человек, не считая командира, шарфюрера Фрибеля, и его усердного зама, унтершарфюрера Людеке. Это число — тринадцать — суеверного Хайнца угнетало. Их привезли в Адлерштайн — крохотный городок посреди елового леса. Адлерштайн можно было бы даже назвать деревней, если б не его солидные каменные здания, замшелые остатки крепостных стен и внушительных размеров готическая церковь. Всё это Хайнц успел разглядеть, пока они ехали по узким городским улицам.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
