Книга Плексус - Генри Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167
Внезапно я ощутил на плече руку Нахума Юда. Его глаза неистово вращались, в уголках рта поблескивала слюна. Видавший виды котелок, с которым он никогда не расставался, сполз до самого носа, придавая своему обладателю комичный и в то же время маниакальный вид.
- Mysterium! - прокричал он. - Mysterium! Mysterium!
Я непонимающе смотрел на него.
- Так вы не читали? т изумился он. К этому моменту вокруг нас уже сосалась кучка прохожих - вроде тех, что возникают повсюду, где показывается уличный торговец с нагруженной товаром тележкой.
- О чем вы? - переспросил я.
- О вашем Кнуте Гамсуне. О самой лучшей его книге - по-немецки она называется «Mysterium».
- Он имеет в виду «Мистерии», - подсказала Мона.
- О да, «Мистерии», - подхватил Нахум Юд. '
- Он мне все о ней рассказал, - продолжала Мона. - Похоже, она действительно замечательная.
- Лучше, чем «Странник играет под сурдинку»?
- О, эта что о ней говорить! - поморщившись, встрял в разговор Нахум Юд. - За «Соки земли» они дали ему Нобелевскую премию. A «Mysterium» об этом романе никто ничего не знает. Минутку, сейчас я вам все объясню… Он умолк, развернулся вполоборота и сплюнул. Нет, не буду. Лучше сходите в вашу Карнегиевскую библиотеку и возьмите ее. Как это у вас по-английски? «Мистерии»? Почти то же самое, но «Mysterium» лучше. Mysterischer, nicht? - Он обнажил зубы в своей неподражаемой, шириной в трамвайную колею улыбке, и котелок опять сполз ему на глаза.
Внезапно до него дошло, что вокруг нас сгрудилась толпа зевак.
Расходитесь! - закричал он, воздевая руки к небу. - Мы тут не шнурками торгуем. Что на вас нашло? Или прикажете мне арендовать зал, чтобы без помех сказать знакомому несколько слов? Здесь вам не Россия. Расходитесь по домам… Ш-ш-ш! И снова замахал руками.
Никто не шевельнулся; в толпе только добродушно заулыбались. Судя по всему, Нахума Юда в этих краях знали хорошо. Кто-то произнес несколько слов на идише. Лицо нашего собеседника озарилось еще одной, с оттенком грустноватого самодовольства, неповторимой улыбкой. Беспомощно взглянув на нас, он объяснил:
- Они, видите ли, хотят, чтобы я прочел им что-нибудь на идише.
- Отлично, - подхватил я, - почему бы и нет? Он опять улыбнулся, на этот раз застенчиво.
- Совсем как дети, резюмировал он. - Ну, хорошо, расскажу им притчу. Вы ведь знаете, что такое притча, не так ли? Это притча про зеленую лошадь о трех ногах. Простите, я умею рассказывать ее только на идише.
Заговорив на родном языке, Нахум Юд вмиг преобразился. Его лицо приняло столь печально-торжественное выражение, что мне подумалось: он вот-вот разразится слезами. Однако я ошибался: аудитория моего собеседника веселилась от души. Чем печальнее и серьезнее становился тон рассказчика, с тем большей неудержимостью покатывались со смеху его слушатели. Что до Нахума Юда, он сохранял невозмутимо серьезный вид. И на той же торжественно-скорбной ноте завершил свой рассказ, финал которого потонул в оглушительном взрыве всеобщего хохота.
- Ну, - снова заговорил он, решительно повернувшись спиной к собравшимся и ухватив каждого из нас за руку, - теперь мы можем пойти куда-нибудь послушать музыку. Я знаю очень милое место на Хестер-стрит, в подвальчике. Там поют румынские цыгане, как они вам? Опрокинем по рюмочке и обсудим «Mysterium», а? Кстати, вы при деньгах? У меня только двадцать три цента. - Он вновь осклабился, на сей раз уподобившись огромному пирогу с клюквенной начинкой. По пути Нахум Юд то и дело приподнимал над головой котелок, здороваясь то с одним, то с другим прохожим. Порою он останавливался и вовлекал встречного в деловой разговор, длившийся не одну минуту.
- Простите меня, - запыхавшись, извинился он, в очередной раз догнав нас с Моной, я надеялся перехватить немного денег.
В румынском ресторанчике меня угораздило налететь на одного из бывших служащих нашей компании. В свое время Дейв Олинский работал посыльным регионального отделения на Грэнд-стрит. Его имя запало мне в голову потому, что в ночь, когда отделение вчистую ограбили, Олинского измолотили чуть ли не насмерть. (То, что он все-таки выжил, явилось для меня настоящим сюрпризом.) Кстати, направо вили его на этот небезопасный участок по собственной просьбе: квартал был сплошь населен иностранцами, и Олинский, владевший восемью языками, был уверен, что сколотит целое состояние на чаевых. Все, кого я знал (включая, разумеется, людей, которым приходилось с ним работать), испытывали к Олинскому живейшую неприязнь. Что до меня, то он надоедал мне хуже горькой редьки своими бесконечными россказнями о Тель-Авиве. Тель-Авив и Булонь-сюр-Мер - другие имена и названия ему, казалось, неведомы. Он повсюду таскал с собой пачку открыток с видами разных портовых городов, но на большинстве почему-то были запечатлены красоты Тель-Авива. Помню, незадолго до «рокового инцидента» на Грэнд-стрит я направлял Олинского на работу в Кэнерси. Расписывая местные достопримечательности, я как бы между прочим заметил:
- Там превосходный plage.
Французское слово в моих устах было не случайно: всякий раз, говоря о Булонь-сюр-Мер, Олинский поминал треклятый «plage», на который ходил купаться.
За тот промежуток времени, что мы не виделись, поведал мне Олинский, он немало преуспел в страховом бизнесе. И, похоже, был недалек от истины: не успели мы обменяться друг с другом десятком слов, как он уже принялся всучать мне страховой полис. Как бы ни был мне антипатичен этот самонадеянный субъект, я не мешал ему разливаться соловьем, рекламируя заключенные в договоре с его фирмой сказочные преимущества. Пусть себе попрактикуется вволю, подумал я. И, к вящему неудовольствию Нахума Юда, позволил ему разглагольствовать и дальше, всем своим видом демонстрируя умеренный интерес ко всем видам страхования: от несчастного случая, от болезни, от пожара. Приободрившись, тот заказал нам выпивку и закуску. Мона поднялась с места и вступила в длинную беседу с владелицей ресторана. В разгар ее в зале появился еще один знакомец Артура Реймонда - адвокат по имени Мэнни Хирш. Он до страсти обожал музыку, и особенно музыку Скрябина. До Олинского, помимо воли втянутого в общий разговор, не сразу дошло, о ком мы с таким энтузиазмом говорим. Когда же он смекнул, что речь идет всего-навсего о композиторе, на его лице запечатлелось глубочайшее отвращение. Может быть, нам имеет смысл перейти куда-нибудь, где не так шумно, закинул удочку он. Я ответил, что об этом не может быть и речи; и вообще у нас с Моной мало времени, так что, если он намерен сообщить мне еще что-либо, лучше сделать это в темпе. Что до Мэнни Хирша, тот так и не закрыл рта с момента, когда подсел к нам за столик. В конце концов, улучив момент, Олинский изловчился вновь оседлать конька, помахивая передо мной одним страховым полисом за другим. При этом ему приходилось постоянно напрягать голос, дабы перекричать темпераментного Мэнни Хирша. В мои уши врывались два синхронных потока речи. Поначалу Нахум Юд, прикрыв одно ухо рукой, тоже пытался уловить ход разговора. Но скоро сдался и зашелся в приступе нервного смеха. А спустя еще миг присоединился к нестройному хору, без всякого перехода начав рассказывать одну из своих бесчисленных притч - рассказывать на идише. Олинского, впрочем, пронять было нелегко: теперь он говорил тише, но вдвое быстрее, памятуя о том, что каждая минута на счету. И даже когда все заведение задрожало от общего хохота, упорно предлагал мне обзавестись либо одним, либо другим полисом.
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Плексус - Генри Миллер», после закрытия браузера.