Тем больше причин пойти наверх прямо сейчас, решила я. Вэтом году ко мне подселили другую соседку по комнате, и мне не терпелосьсказать ей «привет».
Когда я вошла в спальню, Ракель вздохнула.
— Добро пожаловать обратно в ад.
Она лежала, раскинув руки, поперек голого матраца. Большаяспортивная сумка валялась на полу, а одежда и рисовальные принадлежности былиразбросаны вокруг. Как будто она просто вытряхнула все из сумки, да так иоставила.
— Я тоже рада тебя видеть. — Я села на край своей кровати. —Я-то думала, ты обрадуешься хотя бы тому, что в этом году мы будем жить в однойкомнате.
— Поверь, ты — единственная причина, по которой я всостоянии вынести мысль о том, что снова оказалась здесь. Твои родители что,дали взятку миссис Бетани? Если да, я им обязана по гроб жизни.
— Нет, просто повезло со жребием. — В общем-то, я соврала.
Родители не просили у миссис Бетани никаких одолжений, нолюдей и вампиров, принятых в этом году в школу, было нечетное количество, какмужского, так и женского пола. И поскольку я все еще питалась нормальной пищей,а не только пила кровь, было решено, что я сумею скрыть правду от человека,когда мы будем вместе обедать в своей комнате, как это принято в «Вечной ночи».
Впрочем, то, что это оказалась Ракель, было действительновезением. К тому же практически все девочки-люди, учившиеся здесь в первый год,сделали все возможное, чтобы на следующий очутиться в другом месте. Я не моглаих за это винить.
— Ну, — сказала я, пытаясь говорить игриво, — почему же тывернулась? Помимо желания провести как можно больше времени в моем дивномобществе. Вроде бы ты сюда больше не собиралась.
— Без обид, но даже надежда на твое дивное общество несмогла бы заставить меня изменить свое решение. — Ракель перевернулась наживот, и теперь мы с ней смотрели друг на друга. Она подстригла свои темныеволосы еще короче, чем в прошлом году, но на этот раз сходила к парикмахеру,так что они выглядели неплохо, даже стильно. — Я сказала родителям, что хочупопробовать поучиться где-нибудь в другом месте. Может, переехать к бабушке идедушке в Хьюстон и ходить в школу там. Но они даже слушать не пожелали.«Вечная ночь» — это заведение «частное» и «престижное», и этого мне должно бытьдостаточно, вот что они сказали.
— Даже узнав об Эрике...
Губы Ракель искривились в сердитой усмешке.
— Они сказали, что он, наверное, просто пытался со мнойзаигрывать. Сказали, что я слишком неприветлива с парнями и должна научиться«отвечать некоторым взаимностью».
Я в ужасе смотрела на нее. Эрик был вовсе не чересчур пылкимпоклонником. Он был вампиром, твердо решившим выследить и убить ее. Ракельэтого не знала, но понимала, что он опасен. Если бы я сказала своим родителям,что кто-то напугал меня до полусмерти, отец крепко обнял бы меня, чтобы я сновапочувствовала себя в безопасности, а мама, скорее всего, взяла бы бейсбольнуюбиту и отлупила того, кто посмел угрожать ее маленькой девочке. А родителиРакели посмеялись над ней и отправили назад в школу, которую она возненавидела.
— Сочувствую, — пробормотала я.
Она пожала одним плечом:
— Я могла бы сразу догадаться, что они не станут меняслушать. Они никогда не слушали, даже когда я...
— Когда ты — что?
Ракель не ответила. Она решительно села и обвиняющим жестомткнула в стенку за моей спиной.
— Это что такое? Мы любим Климта?
Я повесила репродукцию над своей кроватью. Климт так многодля меня значил, что я забыла — Ракель раньше у меня его не видела.
— А что? Тебе не нравится?
— Бьянка, эта картина — такая банальщина! Ее сейчас штампуютвезде — на магнитах для холодильника, на кофейных кружках и на всякой такойерунде.
— А мне плевать. — Может быть, глупо любить что-то толькопотому, что оно нравится всем, но по-моему, еще глупее не любить что-то толькопотому, что оно всем нравится. — Она красивая, и это одна из моих самых любимыхвещей, и это моя половина комнаты. Вот тебе!
— Тогда я покрашу свою половину в черный цвет, — пригрозилаРакель.
— А что, неплохо. — Я представила, как мы наклеим светящиесяв темноте звезды на стены и потолок, в точности как в моей комнате, когда ябыла маленькой. — Вообще-то, это было бы классно. Жаль, что миссис Бетани намне позволит.
— А кто сказал, что она станет возражать? Они сделали всевозможное, чтобы эта школа выглядела жутко. Почему бы не покрасить все вокруг вчерный цвет?
Я представила себе каменные башни, выкрашенные в черное, —пожалуй, только этого и не хватает, чтобы «Вечная ночь» выглядела как замокДракулы.
— Даже ванные комнаты! Даже горгулий. Не думала я, что можносделать «Вечную ночь» еще более жуткой, однако нам это под силу, правда?
— И все равно лучше тут, чем дома. — Когда Ракель этопроизнесла, взгляд ее сделался очень странным — настолько усталым, что в этусекунду она выглядела старше, чем все окружавшие нас вампиры, вместе взятые.
Мне хотелось подробнее расспросить ее о том, что у неепроизошло с родителями, но я не знала как. Пока я пыталась подыскать нужныеслова, Ракель резко бросила:
— Давай, помоги мне с этим барахлом.
— С каким барахлом?
— С моими вещами.
— О, — сказала я, кивнув и поднявшись на ноги. — С этимбарахлом! — И мы с ней направились к коробкам в углу и к брошенной спортивнойсумке.
После того как мы заправили ее кровать и кое-что разложилипо местам, Ракель сказала, что хочет вздремнуть. В отличие от большинствасемей, отпрыски которых поступили в «Вечную ночь», родители Ракели не былибогатыми. Ее никто не привез к парадному входу в роскошном седане. Вместо этогоей пришлось еще до рассвета сесть в автобус, идущий из Бостона, сделать парупересадок, а потом дожидаться такси, чтобы добраться до школы. Она ужасно измучиласьи уснула раньше, чем я закончила шнуровать кроссовки, собираясь выйти на улицу.
Ракель учится здесь на стипендию, размышляла я, а этозначит, что на самом деле за нее платит миссис Бетани. Зачем она это делает?
Все ученики-люди попали сюда по какой-то веской причине, ислучай с Ракелью доказывает, что дело не в деньгах. Но в чем? Может, Ракельдаже важнее, чем все остальные?
Еще больше вопросов и по-прежнему ни одного ответа.
Я шла по территории школы и смотрела, как сильно изменилась«Вечная ночь» теперь, когда прибыли остальные ученики. Люди активно общалисьмежду собой, знакомились, выбирали себе друзей, а вампиры наблюдали за нимилениво и пренебрежительно.
В желудке у меня заурчало. Время приближалось к ланчу. Японадеялась, что я — единственный вампир, у которого при взгляде на людейвозникают мысли о еде, но вполне возможно, это вовсе не так.
