Повзрослевший Данила будет благодарен ей за привитую с детства любовь к чтению.
– Руки помыл?
Он молча вытянул вперед ладошки.
– Молодец, а чего такой грязный?
– Да мы с пацанами в казаки-разбойники играли.
– И кто победил?
Она всегда интересовалась его дворовыми делами, но давала достаточно свободы, чтобы он не чувствовал себя маменькиным сынком.
Но в этот раз досказать уличные приключения не удалось. На общей кухне раздался утробный кашель, и он выскочил посмотреть, что происходит.
В квартире проживало пять семей: Данила с родителями, Светлана с мужем и дочкой, дядя Витя сo своей женой Валей, родившей недавно ребенка, Михалыч и молодая пара – Толик и Марина. И сейчас именно Толик, худощавый парень лет двадцати пяти, кашлял и пускал изо рта настоящие мыльные пузыри, точно такие, как покупала в маленькой баночке Даниле мама.
Увидев очередной пузырь, мальчик рассмеялся, но тут же осекся. Толик остановил на нем зловещий взгляд и направился к нему. Из его рта пахло мылом и водкой.
Схватив мальчишку за ворот футболки, он страшно зарычал:
– Это ты сделал, паршивец?
Данила попытался вырваться, но у него, конечно, ничего не вышло. А звать на помощь он не хотел. Ему всегда почему-то было стыдно это делать, а однажды он едва не утонул из-за этого на море. Захлебываясь на глубине, он самостоятельно пытался доплыть до берега.
Из кухни стремительно выскочила мать, и хотя Толик уже разжал кулак, это его не спасло.
Трясь! В молодости она занималась толканием ядра, и рука у нее была тяжелая. Толик пролетел по кухне и, перевернув табурет, загремел по давно не крашенным доскам пола.
– Подойдешь к ребенку – убью!
Данила редко слышал, как кричит его мама, и каждый раз это его пугало. Даже больше, чем пара затрещин от соседа.
На шум прибежал дядя Витя, но, видя, что противник повержен, не стал его добивать. А увидев вылезший пузырь, расхохотался:
– Ты что бузишь, придурок? Это тебе Михалыч-террорист в борщ кусок хозяйственного мыла подбросил… Помнишь, ты у него бутылку спер?
Толик тут же переключился на менее опасного соперника:
– Михалыч, убью суку!
В глубине коридора послышались быстрые шаркающие шаги, и коварный старик скрылся за дверью своей комнаты. Два раза щелкнул поворачиваемый замок.
– Все, – продолжал смеяться Виктор. – Противник отступил на заранее укрепленные позиции.
Тут веселье, как иногда бывало, сменилось угрожающим выражением лица, глаза сузились, а челюсть выдвинулась вперед.
– И не матерись перед женщинами, понял?!
Толик закивал и пополз к своим дверям.
* * *
Пообедав, Данила снова бежал на улицу к компании, сложившейся из проживавших в соседних домах детей. Сейчас на улице было двое: глава дворовой шпаны – Витька Косоруков и сын Профессора – Борька Холодовский.
Витек жил с матерью, которая участия в воспитании сына практически не принимала и все чаще уходила в длительные запои. Его отец который год сидел в тюрьме, отматывая третий срок, и старший брат тоже недавно отправился следом, имея в своем активе групповую кражу. Самого Витька, по общему, да и по его же собственному мнению, ждало то же самое.
Борька был сыном профессора исторических наук Александра Борисовича Холодовского, жившего этажом выше Данилы. Только если на втором этаже в коммуналке проживало одиннадцать человек в пяти комнатах, то третий этаж полностью принадлежал семье профессора, причем квартира была с телефоном. И если требовалось срочно позвонить, все бежали на этаж выше. Впрочем, Профессор, как его все называли, никогда не отказывал.
– Здорово, пацаны, – вразвалочку подошел к ним Данила, и они пожали руки, как взрослые.
– Прикинь, Данила, – кривясь, сказал низкорослый Витек, небрежно держа одну руку в кармане, а другой подбрасывая пузырек из-под одеколона, – Толстый говорит, что если туда карбида насыпать, то получится бомба.
Борька, действительно имевший круглый животик, не обижался на данное ему прозвище, он вообще был рад, что дружит с хулиганами. Хотя если его сейчас увидит его мама, Леонора Моисеевна, то мало ему не покажется.
– Не бомба, а взрывчатое вещество.
Витька красиво цыкнул сквозь зубы, и слюна, пролетев два метра, впечаталась в каменную стену.
– Вещество-о-о! – передразнил Косоруков. – Еще один профессор… Может, тебе кликуху поменять?
– А я говорю – взорвется! – Борька тоже плюнул, но слюна не захотела отправиться в красивый полет и, повиснув на пухлых губах, упала на ворот рубашки.
– А чего спорить, давай попробуем. – Данила открутил маленькую крышечку и требовательно протянул руку: – Давай!
Оглядевшись по сторонам, Борька вытащил из кармана широких штанов кусок смятой газеты и высыпал из него небольшую горсть карбида, похожего на раскрошившийся мел. Они затолкали в пузырек с водой пару кусочков и быстро закрутили крышку. Вода зашипела и моментально покрылась белым налетом.
– Давай в подъезд! – скомандовал Косоруков, и они, оставив на тротуаре взрывное устройство, бросились в укрытие.
– А если кто идти будет? – опасливо спросил Холодовский, уже сожалевший о своем эксперименте.
– Ха, здорово будет! – обрадовался Витек, но тут же пренебрежительно скривился: – Только фули толку, если она не взорвется?
Через пять минут всем стало ясно, что затея провалилась.
– Понял, Толстый? – с видом явного превосходства спросил Витек и вышел из подъезда. – И нечего порожняки гонять!
– Это чего – порожняки? – не понял Данила.
– Пустой базар, значит. – Косоруков поднял пузырек, потряс его и прижал к уху. – Шипит.
– Стекло просто толстое, – попытался оправдаться Борька.
– Это ты просто толстый.
Данила тоже потряс пузырек и приложил к уху.
– Точно, шипит…
БАБАХ!!! Стеклянные осколки, словно шрапнель, разлетелись в разные стороны. Витек испуганно присел, а Борька шлепнулся прямо на пыльную мостовую.
Оглохший на левое ухо Данила отнял ладони от лица и с ужасом увидел на них кровь. Левый глаз нещадно жгло, а сердце ухнуло куда-то в желудок – он остался без глаза! Следующей была мысль о том, как расстроится мама, будет орать отец, а дядя скажет: «Пустяковая рана, вот у нас в Афгане…»
– Даня, ты живой? – тряс его с перепуганным выражением лица Витька. – Что с тобой?
– Глаз… – сквозь зубы ответил Данила, боясь снова оторвать руки от изуродованного лица.
Схватив за ворот рубашки, Косоруков потащил его за собой, одновременно заорав на Борьку:
