Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
— Наводчик из своих, — тут же парировал Балларат. — Подкупленный слуга.
— Возможно. Если предположить, что кто-то из слуг способен распознать первое издание Свифта. Вряд ли достопочтенный Пирс Йорк обсуждал такие вещи со служанкой.
Балларат открыл рот, намереваясь сказать Питту, что сарказм тут неуместен, но затем передумал и сменил тему.
— Ладно, но если это кто-то из знакомых, вам следует быть чертовски аккуратным со своими расспросами, Питт! Нам доверили очень деликатное расследование. Одно неосторожное слово может погубить репутацию человека — не говоря уже о вашей карьере. — Он совсем разволновался, и его лицо приобрело пурпурный оттенок. — Единственное, чего хочет Министерство иностранных дел, — это удостовериться, что там не было ничего… неподобающего в поведении миссис Йорк. Нам не позволено чернить имя умершего человека, благородного человека, который достойно служил своей королеве и своей стране.
— Да, но из Министерства иностранных дел исчезали документы, — в голосе Томаса слышалось отчаяние, — и ограбление в доме Йорка ставит вопросы, которые требуют объяснения.
— Вот и займитесь этим, черт возьми! — рявкнул Балларат. — Выясните, кто этот друг Йорка, а еще лучше, докажите, что это был вовсе не друг! Очистите миссис Веронику Йорк от малейшего намека на пятно на ее репутации, и нас всех отблагодарят.
Питт собрался было возразить, но по выражению черных глаз Балларата понял, что это бесполезно, и сдержал свой гнев.
— Да, сэр.
Он выскочил на улицу, кипя от возмущения. Холодный воздух ударил в лицо, струи дождя впились в кожу, а прохожие толкали его со всех сторон. Питт слышал грохот проезжающих мимо экипажей, видел освещенные витрины лавок, горящие газовые фонари на улице, чувствовал запах жареных каштанов. Кто-то пел рождественский гимн. Мысли Томаса потекли в другом направлении. Он представил, какие будут лица у его детей в утро Рождества. Они уже достаточно взрослые и с нетерпением ждут праздника. Дэниел каждый вечер спрашивает, не наступит ли завтра Рождество, и шестилетняя Джемайма с превосходством старшей сестры объясняет, что нужно немного подождать. Питт улыбнулся. Он смастерил для Дэниела деревянный поезд с паровозом и шестью вагонами, а Джемайме купил куклу. Шарлотта шила для куклы платья, юбочки и милую шляпку. В последнее время Питт замечал, что при его неожиданном появлении жена прячет шитье под подушку для кружев и вид у нее подозрительно невинный.
Улыбка его стала шире. Томас догадывался, что Шарлотта шьет что-то и для него. Он особенно гордился подарком, который купил жене, — розовой алебастровой вазой девяти дюймов высотой, простой и изящной. Потребовалось девять недель, чтобы накопить нужную сумму. Оставалась одна проблема — Эмили, овдовевшая сестра Шарлотты. Она вышла замуж по любви, но ее муж Джордж был знатен и богат. После потрясения, вызванного тяжелой утратой — это случилось минувшим летом, — было совершенно естественно, что она вместе со своим пятилетним сыном Эдвардом проведет рождественский сочельник у сестры. Но хватит ли у него денег, чтобы порадовать Эмили?
Так и не решив эту задачу, Питт подошел к парадной двери своего дома. Он снял мокрое пальто и повесил на крючок, стянул отсыревшие сапоги и в одних носках пошел на кухню.
Джемайма встретила его посреди коридора; щеки ее разрумянились, глаза сияли.
— Папа, еще не наступило Рождество? Сегодня еще не сочельник?
— Еще нет. — Томас взял ее на руки и крепко обнял.
— Точно?
— Да, радость моя, точно. — Он отнес дочь на кухню и опустил на пол. Горничная Грейси была наверху, с Дэниелом. Шарлотта суетилась на кухне одна, добавляя последние штрихи к рождественскому пирогу. Выбившаяся из прически прядь волос спускалась ей на лоб.
— Есть что-нибудь интересное? — с улыбкой спросила она.
— Нет. Одно старое дело, которое никуда не приведет. — Питт поцеловал жену, потом еще раз.
— Ты уверен? — не унималась Шарлотта.
— Уверен. Это всего лишь формальность.
Глава 2
Поначалу Шарлотта удовлетворилась кратким объяснением Питта, не желавшего обсуждать свое новое дело, потому что была занята предстоящим Рождеством. На кухне еще столько работы: спрятать тщательно завернутые трехпенсовые ломтики сливового пудинга, приготовить конфеты, джем для пирожных, нарезать фрукты для сладких пирожков. А еще закончить подарки и завернуть в цветную бумагу. А главное — держать все в секрете, чтобы получился настоящий сюрприз.
В любое другое время Шарлотта проявила бы больше любопытства и уж точно больше настойчивости. В прошлом она помогала Томасу в расследовании нескольких самых сложных и трагических дел, когда любопытство или гнев привлекали ее внимание к тому или иному случаю. Минувшим летом убили мужа ее сестры Эмили, и то дело казалось бесконечным. Сама Эмили считалась главной подозреваемой. У Джорджа завязался короткий, но бурный роман с Сибиллой Марч, и Эмили была единственной, кто знал, что любовники расстались за день до его смерти. Но кто ей поверит, если все улики указывают на нее? А сама Эмили так старалась вновь вернуть внимание Джорджа, что вела себя вызывающе в своих отношениях с Джеком Рэдли, намеренно создавая у всех впечатление, что у нее тоже роман.
Шарлотта никогда в жизни так не боялась, как в тот период, и не подходила так близко к истинной трагедии. Когда погибла ее сестра Сара, это стало для нее потерей, внезапной и горькой, но тогда виной были внешние обстоятельства, случайность, от которой не застрахован никто. Другое дело — смерть Джорджа. Тут причина, похоже, крылась внутри; все их предположения о безопасности и любви были разбиты одним простым, но сокрушительным ударом, затронув буквально всё и всё окрасив сомнением. Какие недостатки Эмили и какие провалы в доверии, которое она считала таким незыблемым, заставили Джорджа воспылать страстью к другой женщине? Их примирение и воссоединение было таким кратким, таким хрупким и сокровенным, что не успело расцвести, и никто не знал о нем. А следующим утром Джорджа убили.
Не было ни жалости, ни внимания опечаленных друзей, как после смерти Сары. Скорее подозрения и даже ненависть, словно все старые ссоры и ошибки прибавились к страху, что вина падет на всех — обожжет, выставив напоказ тайны и слабости других людей. Именно так и произошло.
Это случилось полгода назад, и Эмили уже оправилась от потрясения. В обществе ее перестали чураться; люди изо всех сил старались загладить вину за проявленную в свое время подозрительность и трусость. Однако приличия требовали, чтобы вдов все видели скорбящими, особенно если они принадлежат к таким древним и титулованным фамилиям, как Эшворды. Тот факт, что Эмили еще не исполнилось тридцати, никак не отменял обязанности сидеть дома, принимать только родственников и все время носить траур. Ей не пристало появляться на общественных мероприятиях, которые могли считаться фривольными или развлекательными, и она была обязана все время сохранять серьезный вид.
Для Эмили все это было почти невыносимо. Первым делом, как только убийца Джорджа был найден, а дело — закрыто, она уехала в деревню вместе с Эдвардом, желая побыть в одиночестве и помочь сыну привыкнуть к смерти отца и своему новому положению. С наступлением осени Эмили вернулась в город, но приемы, оперные спектакли, балы и суаре, к которым она привыкла, теперь стали недоступными. Друзья, приходившие к ней, были до смешного серьезными; никто не сплетничал, не обсуждал моду, новую пьесу или чей-то флирт, полагая эти темы слишком незначительными по сравнению с ее скорбью. Время, проведенное Эмили дома, когда она писала письма, играла на пианино или занималась бесконечным шитьем, было неиссякаемым источником раздражения и недовольства.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
