По дороге туда я свернул с шоссе на проселок, который уводил вверх к гряде невысоких крутых холмов и кончался у какой-то заброшенной шахты. Там я устроил привал и попрактиковался в стрельбе по мишеням, которыми служили коробки с пшеничными хлопьями — купил их в продовольственном магазинчике на выезде из города. Лефти объяснил мне, что в случае, если гипотетический грабитель войдет в мой дом, целиться следует в верхнюю часть груди. Я установил двадцатиунциевую коробку на уровне собственной груди, что, казалось, отвечало случаю.
После получаса, израсходовав полторы коробки патронов, я сумел расстрелять, кроме одной, все коробки. И каждая выбрасывала на окружающие камни чудесный фонтан медовых пшеничных хлопьев. К этому времени пистолет, который вначале пугал меня своей чуждой силой, успел стать продолжением моей руки, прочным и потенциально смертоносным протезом. У меня не было ни малейшего намерения убивать Даррила Боба Аллена, но я знал, что это искусственное дополнение к моей руке убьет его без колебаний и жалости.
— Что, собственно, вы имеете в виду под фотографическим ракурсом? — сказал я.
— Фотографии, снимки и все такое прочее. Некоторые даже с того времени, когда мы только встретились.
Он ухмыльнулся.
— Но конечно, тонный парень вроде вас ничем таким не интересуется, верно, Тон? Вас мисс Люси интересовала как личность, так? Вот и хорошо. Порядочное занудство, но кого-то же оно должно устраивать.
— Откуда вы их взяли?
— Что именно?
— Фотографии.
— Ах фотографии! — произнес он с пародийным оксфордским выговором. — Да оттуда же, откуда и вот этот мой фонограф, старина. Забрал их из нашего дома. Примерно за год до того, как вы туда въехали. После того как она сказала мне, что все кончено и я должен уйти, бэ-бэ-бэ и мэ-мэ-мэ. Кончилось тем, что я остался там еще на несколько месяцев. Мне некуда было деваться, понимаете, поскольку по воле случая я тогда как раз сидел без работы. Она вам про это говорила?
— Конечно.
— Вы сказали это слишком быстро, Тон. Не в вашем стиле, по-моему. Да и не в ее. То есть говорить с вами об этом. Люс была слишком добра, чтобы сказать вам что-нибудь в таком роде, зная, какую боль вам причинит. Так же, как она была слишком добра, чтобы вышвырнуть отца своих детей на улицу. И потому я продолжал жить там, пока один ее друг не подыскал мне место в университете. Угу, философский диплом сыграл-таки свою роль. Собственно, это было место сторожа, но, черт, плата была хорошая, и я занял его философски. Ну а до того я продолжал жить с ней в том доме, который вы так хорошо знаете, будто ничего по сути не изменилось. Мы даже спали в одной кровати. Другого варианта не было, понимаете? Другую комнату занимали ребятишки.
Наступило долгое молчание.
— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, — продолжил Аллен, — только вежливость мешает вам спросить. То есть предполагаю, что знаю. Дайте-ка попробую отгадать. Готов поставить скромную сумму, что вы думаете: «Трахались ли они?»
Он затянулся сигарой и запил дым еще стопкой виски.
— Ну, ответ утвердительный. Люс не хотела, но когда требовалось отпихнуть, она не говорила «нет». Или, во всяком случае, не очень убедительно. Слишком она была горячей, чтобы даже месяц провести в воздержании, не говоря уж о трех. Но наверное, она заключила с собой договор. Позволяла мне, но не кончала. Во всяком случае, мне не показывала, что я ее довел.
Он засмеялся и хлопнул в ладоши.
— И знаете что? Лучше секса, чем во время этих последних месяцев нашего брака, я не имел за всю мою чертову жизнь. Вы только вообразите: трахать горяченькую девочку до опупения, все время зная, что она борется со своим оргазмом. Забористее не бывает.
Он налил себе еще виски, а вторую стопку придвинул мне:
— Давайте, Тон, выпейте свое лекарство, как пай-мальчик. Оно вам еще понадобится, прежде чем я покончу.
— С чем покончите?
— Да удовлетворять любопытство, которое убило кошку. Я хочу сказать: будем реальны. У нас у каждого есть свое. У меня воспоминания, у вас пистолет.
Я невольно заложил ногу за ногу, закрывая свой правый бок.
— Пистолет? О чем вы говорите?
— Ну, может, вы просто рады меня видеть.
Он снова засмеялся.
— Ну, во всяком случае, прежде чем мне пришлось убраться и обзавестись собственным жильем, у меня было с избытком времени перебрать нашу фотоколлекцию и забрать снимки, которые мне требовались. Люс была весь день на работе, а ребятишки в школе, и весь дом оставался в моем распоряжении. А вы правда уверены, что не хотите их посмотреть? Они не очень хорошо сохранились, те, негативы которых мне отыскать не удалось, но некоторое представление они вполне могут дать.
Он встал и бросил окурок сигары в печурку.
— Дайте-ка вспомнить, куда я их положил? Прежде тут был редкий кавардак, зато я точно знал, где что лежит. А некоторое время назад в маниакальный момент решил навести порядок. И теперь даже кроличьего дерьма найти не могу. Некоторые из ранних очень стоит посмотреть. Люс для экономии почти всю свою одежду шила сама, и, должен сказать, очень хорошо. Она умела одеться так, чтобы поразить, но не спровоцировать, понимаете? Когда шла куда-нибудь одна, то всегда одевалась оборонительно. Должна была, чтобы не привлекать нежелательного внимания на улицах. Но когда была со мной, то давала себе немножко воли, выходить без бюстгальтера, не стеснять их. А грудки у нее и после того, как она вскормила Клер, оставались задорными, не хуже, чем раньше. Фрэнк их поослабил, но тогда-то идти с ней по улице в обнимку было нечто — знать, что у всех мужиков вокруг встает от одного взгляда на нее. С вами так бывало?
Он поглядел на меня.
— Да что это с вами, Тон? Вы ничего не говорите. Или вы закомплексованы? Стереотип застегнутого на все пуговицы британца? Мы же тут с глазу на глаз, просто два мужика, и можем говорить свободно.
— Свое слово я скажу потом.
— Или его скажет за вас ваша игрушка. Вы, случайно, не намерены меня пристрелить, а?
— Не будьте смешны.
— Простите мой вопрос. Просто подвернулось на язык. Вы же знаете, как мы, неотесанные американцы, выбалтываем все, что в голову придет. О чем мы говорили? Что-то я теряю нить. Пора опять подкрепиться.
Он сел и отпил виски.
— А, да, снимки. И это еще не все. Правду сказать, я расстроился, что Люси меня вышвырнула. Точнее сказать, серьезно озлился. Ну и чтоб поквитаться, я решил некоторое время за ней приглядывать, наблюдать, что происходит. И вот откуда у меня записи ее и Скотта.
Он помолчал.
— Вы про Скотта знаете?
— Кажется, она упоминала это имя.
— И что же она сказала?
