Никто так и не узнал, к кому возил его по ночам приятель-особист, но возвращался он наутро совершенно измочаленный, благоухающий, с бессмысленной улыбкой и полным багажником виски, или коньяка или невиданного тогда мартини. Поговаривали, что именно его таинственная подружка задержала вывод Кота из Афганистана до самой распоследней минуты, ведь каждый день тогда стоил немалых денег. А когда еще удастся заработать офицеру? Где ж ты найдешь в Союзе зону боевых действий?
Так что Кот, наверно, имел причины заботиться о своем здоровье, снисходительно усмехнулся полковник Клейн. Тем более, что однажды его борьба с курением просто-таки спасла гостей от неминуемой беды. В ту ночь они охраняли подходы к площадке, с которой тактические ракеты уходили на головы духов, сладко дремлющих в двух сотнях километров от Кабула. Пуски прошли нормально. Спецназ отучил местных покушаться на чужое, и никто уже не пытался захватить наши драгоценные установки. У Кота тоже все получилось неплохо, и вернувшись в часть, на рассвете народ собрался вокруг ящика польской водки «выборовой». То ли из-за особо холодной ночи, то ли из-за национальных особенностей напитка, но даже самым отъявленным курильщикам лень было выходить наружу, и все смогли воздержаться. И когда вдруг в расположение нагрянул сам командующий армией…
Полковник Клейн зябко повел плечами. Если бы они тогда не затаились в каптерке Кота, не бывать бы ему полковником. Так и сгнил бы в капитанах. Но мудрый Кот приложил палец к губам, и вся компания застыла, словно в засаде, пропуская над собой головной дозор каравана. Командарм дергал запертые двери, распекал дежурного прапорщика и грозился навести порядок с помощью поганой метлы, парткома и трибунала. Но бардак отступления мягко обволакивал его жуткие угрозы…
Капитан Ковальский не изменил своим афганским привычкам и спустя много лет. Сейчас, глядя на его погрузневшую фигуру в линялых финках и выцветшей майке, полковник Клейн понимал, что вчера было выпито немало. Генеральный директор строительной компании трусил по дорожке школьного стадиона, падал на промороженную землю и делал десяток отжиманий, потом тяжело вскакивал и снова наматывал очередной круг.
На пятачке у школьного забора припарковались несколько машин, но только одна из них, давно не мытая «восьмерка», стояла носом к дороге. Клейн поставил свой джип так, чтобы запереть «восьмерку», потому что это наверняка была машина Кота. Быстрая и крепкая, но самое главное — с широкой дверью. В компьютерной распечатке ничего не говорилось о машине, но он мог ездить по доверенности. В распечатке и о квартире ничего не говорилось. Оказалось, что Кот продал квартиру и прописался в какой-то дремучей коммуналке, но там не жил и даже не показывался, если верить соседям. А вот один из телефонов строительной компании привел Клейна к железной двери в довольно дорогом доме на Варшавской.
Он посмотрел на часы — девять десять. Кот бегал уже двадцать минут. В десять ноль-ноль, если верить суровой секретарше Кота, генеральный директор К.С. Ковальский должен встретиться с заказчиками, и Клейн рассчитывал перехватить его по дороге. Но пока не было никаких признаков того, что Кот готовится к деловой встрече. Он продолжал кружить по дорожке стадиона, мотая опущенной головой, как старый пес.
В горах Коту было тяжелее, чем всем остальным. Он был самым крупным — отличная мишень. Он никак не мог подобрать себе подходящую обувь — советские кроссовки 45 размера в Асадабад не завозили, а самые большие из трофейных были на два размера меньше. Он был вечно голодным и ел быстрее всех, не оставляя сотрапезникам никаких шансов. Но зато он мог нести на себе столько боеприпасов, сколько не удавалось больше никому.
В девять семнадцать Клейн заметил, что Кот начал оглядываться на бегу. К школе подкатила «Нива», перевалила через бордюр и выехала прямо на стадион, догоняя Кота. Распахнулась дверца, и Кот нырнул в машину на ходу. А полковнику Клейну только и оставалось, что растерянно глядеть вслед удаляющейся «Ниве» с грязными номерами.
Годы, прошедшие в армии, в МВД, а затем в службе безопасности коммерческой структуры, научили его не только подмечать признаки опасности, но и прислушиваться к еле различимым сигналам интуиции. Сейчас интуиция подсказывала, что Ковальский согласится на его предложение, и следовало обязательно поговорить с ним, даже пренебрегая конспиративными требованиями к месту и времени переговоров. Клейн развернулся и погнал свой джип к главному офису Ковальского, надеясь, что именно туда направилась «Нива».
Клейн добрался до офиса раньше Кота. Во дворе стоял черный «мерседес», а рядом черный же «Чероки» с охраной. Похоже, что важные заказчики уже прибыли. Ему пришлось подождать еще восемь минут, прежде чем во двор влетела «Нива». Он посигналил, и Костик Ковальский оглянулся, выбираясь из машины и повязывая галстук поверх белоснежной сорочки. Он успел где-то по дороге принять душ и переодеться.
— Здорово, Кот, — сказал Клейн через опущенное стекло.
— Граф? — Ковальский удивленно оглянулся, услышав свой позывной, и машинально ответил позывным Клейна. — Что случилось?
— Ты мне нужен.
— Это срочно? Меня народ уже две минуты ждет, — сказал Кот. — Но если у тебя что-то срочное, пошли.
— А народ?
— А на то он и народ, чтоб терпеть, — сказал Кот и повернулся к своему водителю: — Димка, поразвлекай гостей. Пусть пока смету почитают. Потом, если выдержат, пусть чаю попьют. А дальше видно будет. Пошли в контору.
— Здесь поговорим, — сказал Клейн и распахнул дверь джипа. — Залезай ко мне. Есть интересная задача…
Задача была не столько интересной, сколько необычной. Еще никогда и никто не предлагал Графу стать конвоиром.
— Я работаю в одном большом холдинге, — начал Клейн. — Может быть, слышал, «Мировой Океан»? Рыба и морепродукты. У президента холдинга есть брат, прокурор. Две недели назад он пропал. Поехал подышать горным воздухом, вышел в Нальчике из гостиницы и не вернулся. Формально он в отпуске, так что шум еще не успел подняться. Но шум поднимется, когда выяснится, что его держат заложником в Чечне.
На днях чеченцы вышли на нас. Они не требуют денег. Им нужен свой человек, который сидит у нас в тюрьме. Они требуют найти его, освободить, доставить его в Чечню, и тогда прокурор будет отпущен. Наш президент, как ты понимаешь, не последний человек в этом городе. Он нажал на кнопки, и процесс пошел. Тем более, что у прокурорских тоже свой интерес. Своих они не сдают. Чечена из тюрьмы уже выдернули…
— Вот тебе и соблюдение законности, — усмехнулся Ковальский. — А я тут над бумажками ночей не сплю, чтобы все по закону, лицензии, налоги эти чертовы. Может, мне под твою крышу перейти?
— Да при чем тут законность, — Клейн махнул рукой. — Все оформили как надо. Получилось, что он вообще как бы даже не сидел, а был под следствием. Так что хватило подписки о невыезде. Теперь надо его отсюда вывезти. Этим занимаюсь я. И мне нужны свои люди, чтобы его переправить.
— А как же подписка?
— Это не наша забота, — сказал Клейн. — Я думаю, что расчет у них такой. Если все получится, то чеченец окажется в своей независимой Ичкерии, и там его не достать. Ну, нарушил он подписку, ну пойди теперь накажи его за это. А вот если что-то начнет буксовать, его тут же хапнут и сунут обратно в камеру, но теперь уже поглубже. Но это их прокурорские дела, нас они не касаются. Так что ты думаешь?
