— Погоняю хозяина еще часок. Так мы договорились, Граф? Объявишь суточную готовность.
— Договорились, Маузер.
«Граф» — это был один из позывных Клейна. А Степана стали называть Маузером, когда он обзавелся старинной пятизарядной винтовкой, оставшейся еще с тех времен, когда свободолюбивый афганский народ боролся против английских колонизаторов. Он вообще быстро обрастал трофейным оружием и какое-то время даже ходил на боевые с американской М-16, которая прельщала его удобством переноски. Правда, после первой же осечки капризная американка была подарена поварам.
После Маузера самым подходящим кандидатом был Ромка-Рубенс. Теперь его звали Рамазан. Так он подписывал свои картины, которые сплошным панцирем покрывали стены его огромной мастерской.
— Когда ты успел столько нарисовать? — удивился полковник, присаживаясь к столу и раздвигая банки и тюбики, чтобы поставить коньяк и блюдце с лимоном.
— Не нарисовать, а написать, — поправил великий художник.
Ромка Сайфулин в мирной жизни успел сменить несколько мест работы, прежде чем стать свободным художником. Поначалу, как и многие из их племени, он уступил настойчивым приглашениям и подался в менты. Не то ОМОН, не то РУБОП. Но не выдержал, сломался на первом же деле. Ему поручили самое простое — перед захватом войти в окруженное кафе под видом лица кавказской национальности и просто разведать обстановку. Руководители операции прекрасно знали, что лейтенант Сайфулин не раз ходил в разведку. Но они не учли, что это было на другой войне. Через десять минут из окна кафе посыпались первые жертвы этой разведки. Подлетели три кареты «Скорой помощи». Захватывать уже было некого, и Ромку пришлось удалить из органов, от греха подальше. Он пошел в дворники при художественном училище и без лишних формальностей стал мастером классического рисунка и прикладных искусств.
— Это только верхушка айсберга, — скромно сказал великий художник. — Я успел даже поработать на реставрации мечети. А еще съездил в Польшу и потерял там целую выставку. Полсотни акварелей пропали вместе с чемоданами при переезде между двумя городами. Этим я и прославился.
Он тоже был холост и не слишком связан работой, а форму поддерживал в секции самбо. Возможно, к занятиям в этой секции Ромку притягивала неординарная методика старика-тренера, который повторял: «Стопка водки заменяет разминку, а стакан — тренировку». Так что у Клейна были сомнения по поводу его боеготовности. Зато Ромка был мусульманином, что давало определенные преимущества для решения задачи. И Клейн уже начал излагать эту задачу, как вдруг Ромка схватился за пейджер:
— Извини, брат, жду очень важное сообщение. Меня в Германию сватают. На реставрацию замка. Представляешь? Тюрингия, горы, контракт на пять лет… Нет, не то. Просто девушка беспокоится, что я давно не звонил. Вот дурочка. Я же звонил. Правда, другой дурочке.
— Так выпьем за наших многочисленных дам! — Клейн поднял стакан.
Он даже обрадовался, что узнал о поездке в Германию раньше, чем успел предложить работу. Потому что Ромка наверняка сразу согласился бы. И кто тогда будет реставрировать замок в Тюрингии?
«Нет, пусть Рубенс останется дома», решил Граф и свел разговор к планам общего сбора.
— Степан зовет на дачу. Ты как?
— На дачу? — засмеялся Ромка. — Это красивая легенда. Нет у него никакой дачи. Участок в лесу. Вагончик он туда забросил вертолетом, вот и вся дача. Баню мы ему этим летом срубили с Сергеичем, все-таки строитель. А Степка только горючее подвозил. Одно хорошо — глухомань. Пошмалять можно от души. У Кота ружье, у Степки целый арсенал. За лето патронов сожгли кучу. Оказалось, мы не умеем стрелять из пистолета.
— А нам это надо?
— Знаешь, — Ромка смущенно улыбнулся, — мы же считали себя специалистами. Да мы и были специалистами. Но пистолет не наш профиль. А тут Сергеич привозит человека… Он, в принципе, пороха не нюхал. Разве что в тире. И мы у него учимся. Смешно, да?
— Смешно. Ты же разведчик. Ты снайпер, минер, механик, радист. Чему еще ты можешь научиться? И зачем?
— А просто так. Мы все лето тренировались. Работали тоже, но и тренировались. Вполне серьезно. Особенно Степка. Он нас в конце концов перестрелял всех.
— Жаль, меня с вами не было.
— Да, жаль. Но тебя никак было не найти, — сказал Ромка. — Трубка не отвечала, а в холдинге говорят, что Клейн Герман Иванович у них не работает.
— Дисциплина. Не было меня в городе прошлым летом, — сказал полковник Клейн.
— А где был?
— На юге.
Ромка, нарезавший лимон на тончайшие прозрачные дольки, остановился и поднял взгляд на Графа.
— Кавказ?
— Не то, что ты думаешь. Не Чечня. Работал в нашем бакинском филиале, доводил до ума систему связи.
— Хорошо. А то я уже подумал…
— Нет, не думай.
— В декабре девяносто четвертого меня туда звали. — Ромка подцепил кончиком ножа лимонный кружок и протянул его Клейну. — Держи закуску. Но я им сказал, что это не моя война. Тебя не беспокоили?
— Нет. Выпьем за то, чтоб нас больше никто не звал на войну, — сказал полковник.
— Ты начал говорить о каком-то деле. Могу помочь?
Граф разжевал лимон, не торопясь с ответом. Если сейчас ничего не сказать, Ромка все равно свяжется со Степаном и все узнает. Обидится еще.
— Надо перебросить одного человека в аэропорт. Незаметно для окружающих. Степан за рулем, нужен еще один сопровождающий.
— И всё?
— Всё.
— Если Маузер подписался, значит, дело хорошее. Я готов. А с Ковальским ты говорил? Обязательно подключи Сергеича. А то он после Нового года уже два раза в запой уходил. Надо вытаскивать мужика.
2. Ковальский
Полковник Клейн терпеть не мог некурящих пьяниц. Если уж ты гробишь печень, то к чему трястись над легкими? И то, что Костик Ковальский во время пьянки выставлял курящих гостей из помещения, всегда раздражало Графа.
Сам он пьяницей не был, просто пил, как все. Выпить водки с друзьями — это подарок судьбы. Такие подарки начинаешь ценить только тогда, когда перестаешь их получать. Но в те времена, в Афганистане, они были молоды, здоровы — и оставались живыми среди войны. Чем не повод выпить?
Конечно, можно было пить и в другом месте, но ленинградцы — Клейн, Зубов и Ромка — привыкли собираться у Ковальского. Там можно было и заночевать. И первое, что видели проснувшиеся гости — это комплекс утренней гимнастики в несколько ожесточенном исполнении хозяина.
Тогда, под конец войны, их собрали в Кабуле, приказав оставить обжитые базы в Асадабаде и Кандагаре, Газни и Шахджое… Вместо засад и налетов личный состав занимался строевой подготовкой и превращением краснополосных чеков в бытовую электронику. Лейтенант Сайфулин, бригадный «Рубенс», по примеру подчиненных рисовал офицерам дембельские альбомы. Старлей Зубов вместо коллекционирования редкого оружия открыл ПОП — полевой обменный пункт, освободив боевых товарищей от всех валютных проблем. А «Кот», то есть Костик Ковальский, нашел достойное применение своим ста пяти килограммам живого веса, помноженным на польский шарм.
