дало Аните возможность понять, что ее визави, несмотря на грубую внешность морского волка, начитан и эрудирован.
Максимов представил себя и жену, поблагодарил сеньора Руэду и его подчиненных за спасение Вероники, а также вкратце объяснил, каким образом аэростат угодил в центр урагана.
Руэда вынул трубку изо рта и вытряхнул из нее воду.
— Сочувствую… Да, жителям Вест-Индии еще далеко до идеалов просвещения. Промедли вы хоть немного, и вас запросто бы линчевали как колдунов и чернокнижников.
— Куда идет ваша шхуна, капитан? — задал Алекс вопрос, интересовавший его сейчас больше, чем что-либо иное.
— Мы вышли из Кингстона в Маракайбо. На борту десять человек, включая меня. Везем сахар и… — сеньор Руэда замялся, — и еще кое-какие товары в Венесуэлу.
— Где же мы находимся?
— В последний раз, когда мне удалось определить координаты, мы находились милях в трехстах южнее Ямайки. Нас несет с бешеной скоростью. Не берусь сказать, каково наше нынешнее местоположение.
— А есть ли поблизости какие-нибудь земли?
— Нет, сеньор. Мы пересекаем самый пустынный участок Карибского моря. Если ураган не погонит нас в другую сторону, то вплоть до Южной Америки мы не встретим ни единого островка, — в отсверках последних падавших с неба лоскутьев горящего аэростата капитан оглядел горизонт. — По всем приметам шторм скоро уляжется, и ничто не помешает нам продолжить путь по заданному маршруту.
Южная Америка? Анита имела о ней слабое представление. А не все ли равно? У них с Алексом нет ни гроша, на каком берегу ни высаживайся, все придется начинать с чистого листа. Но об этом они подумают после. В настоящую минуту следует возблагодарить Всевышнего за то, что он вырвал их из гибельной круговерти.
— Тогда, сеньор Руэда, — промолвила она невинно, — не приютите ли вы нас на вашем замечательном судне? Деваться нам, как видите, некуда.
Сеньор Руэда, нахмурившись, посасывал трубку. С капюшона на его усы бежали ручьи.
— Вообще-то, я не беру пассажиров, это не в моих правилах. Но коли вдуматься… Не для того же я позволил вам пришвартоваться, чтобы бросить вас на съедение акулам.
Анита отметила про себя, что он тщится предстать перед ними в образе лишенного сантиментов циника, но у него это выходит не очень удачно. Ладно, главное, чтобы приютил, а что он за птица, разберемся позже.
Держась за филейную часть, подхромала Вероника. Ее все еще колотило, а глазищи были выпучены и круглы, как медные пятаки.
— Ты не ранена? — осведомилась Анита.
Вероника помотала головой; дар речи к ней еще не вернулся.
Сеньор Руэда грыз трубку и о чем-то раздумывал. Наконец изрек:
— Так и быть. Я позволю вам дойти на «Избавителе» до Маракайбо.
— На чем, простите?
— Это название моей шхуны… Только не обессудьте: условия на судне спартанские. Пища самая простая: солонина и пудинги из манной крупы. Свежее мясо бывает два раза в неделю.
— Свежее мясо?
— Да, у нас есть живые куры и петух. Это так, в качестве деликатеса… Пуховых перин тоже не обещаю. И… — он опять замялся, — команда у меня сборная, люди разных национальностей, у каждого свой характер и свои обычаи. Если вам что-то будет не по душе, то придется мириться.
Аните послышалось, или в этом предупреждении прозвучали нотки угрозы? Так или иначе, незадачливые летуны находились не в том положении, чтобы выражать недовольство и диктовать собственные условия.
Максимов раскрыл было рот, чтобы заверить капитана в своей лояльности к установленным на корабле порядкам, но внезапно огромная волна обрушилась на палубу, подхватила Аниту и понесла к борту. Все произошло так неожиданно, что никто не успел среагировать. Никто, кроме второго матроса, который дотоле скромно стоял в сторонке, не вмешиваясь в переговоры. Едва случилось несчастье, он моментально преобразился: скинул с головы зюйдвестку, открыв стриженные ежиком волосы и плоский лик с глазами-щелочками, следующим движением оттолкнулся от дощатого настила и, совершив невероятный кульбит, очутился между отчаянно барахтавшейся Анитой и фальшбортом. Это заняло у него ничтожные полторы-две секунды, и волна не утащила Аниту в море. Азиат уперся лопатками в планшир и поймал бедняжку прежде, чем ее смыло за борт.
Волна схлынула. Максимов, у которого внутри все захолонуло, перевел дух, отмер и подбежал к спасенной супруге. Азиат уже поставил ее на ноги и согнулся в почтительном поклоне, сложив руки под подбородком.
— Спасибо… сеньор… — пролепетала Анита, не зная, как правильно к нему обратиться.
Он совершенно точно не принадлежал к испанской нации. Черты лица и повадки указывали на восточное происхождение. Японец или, быть может, китаец.
Сомнения развеял приблизившийся капитан.
— Позвольте представить, — он указал трубкой на узкоглазого прыгуна, — Накамура, мой боцман. Он из Японии, но по-испански болтает сносно… Как и все на этом корабле. Весьма способный малый.
— Мы в этом убедились, — Максимов, в свою очередь, поклонился японцу. — Благодарю вас, сударь. Надеюсь, когда-нибудь представится случай отплатить вам тем же.
— Это лишнее, — проскрипел боцман Накамура с легким акцентом и вновь отошел в сторонку. Надо полагать, подобно своим сородичам, он был не сторонник пустопорожних разглагольствований и повышенного внимания к своей особе.
А сеньор Руэда продолжал:
— Раз уж я начал представлять экипаж, то вот… — он подвел гостей к штурвалу, за которым громоздился здоровяк-гренадер. — Этого зовут Мак-Лесли. Он нем как рыба, зато у него орлиный глаз. Лучшего рулевого не сыскать на тысячи миль от Флориды до Каракаса. А еще у него нюх как у охотничьего сеттера. Немудрено, ведь десять лет отработал на косметической фабрике, и в парфюмерии разбирается почище парижской кокетки. Но фирма разорилась, он обнищал и был вынужден переменить профессию. Теперь ходит в море.
Гренадер, услыхав капитана, полуобернулся и в жутковатой улыбке обнажил желтые зубы. Аните от его любезности стало не по себе.
— А это, — сеньор Руэда подвел их к человеку с фонарем, — мой помощник Рамос, коренной мексиканец, потомок ацтеков. Он покажет, где вы сможете переночевать.
— Доброй ночи! — Максимов решил сразу же установить дружеский контакт с ключевыми фигурами экипажа и протянул мексиканцу руку для приветствия.
Тот пожал ее, и Алекса обожгло холодом. Он задержал ладонь Рамоса в своей и поднес ее поближе к глазам. В мерцании фонаря увидел железную лапу с пятью когтистыми отростками и при всем своем самообладании содрогнулся.
Руэда перекатил трубку из левого уголка рта в правый и усмехнулся. Его можно было понять без слов: я же вас предупреждал. То ли еще будет!
Мексиканец левой рукой, которая, хвала всем святым, выглядела, как обычная человеческая конечность, пусть и облаченная в лайковую перчатку, поднял фонарь повыше и сделал приглашающий жест.
— Рамос, — обратился к
