вокруг друга, когда сидит.
О, как он обожал девиц, которые умеют закручивать ноги друг на друга! Как увидит такую фрю в аудитории, так и взгляда отвести не может…
Хорошее настроение возвращалось — хоть что-то во внешности магистрантки Птичкиной соответствовало образу на волшебной фотографии. Даже немного жарко стало в парадном костюме-тройке.
— Жарковато тут у вас, — признался он, с трудом отводя глаза от идеальных коленок. — Позволите снять пиджак?
Девушка моргнула, притягивая его взгляд к глазам, все еще наполовину закрытым волосами. Интересно, она когда-нибудь слышала о расческе? Как ее в конференц-панель брать, такую растрепуху? Не коленки же она будет выставлять напоказ, а лицо!
Это напомнило ему, что сам он пришел проверять ее мозги, а не коленки с лицом. Совсем с толку его сбил, этот Шапошников со своей фотографией!
Встряхнувшись, Максим Георгиевич стряхнул с плеч пиджак, небрежно бросил его на стул, заваленный какими-то ее шмотками, и мельком глянул в папку, куда записал на лист ее имя-отчество, чтобы не забыть.
— Итак, позвольте представиться, Маргарита… Николаевна? — он вопросительно поднял на нее глаза, дождался, пока она кивнет, подтверждая отчество, и продолжил, удивляясь ее скованности. Интересно, чем он привел ее в такое замешательство? — Насколько я понимаю, вы собираетесь завтра участвовать в общей конференц-панели начинающих антропологов. Я не ошибся?
Он снова поднял на нее взгляд. Девушка всё так же оцепенело кивнула. Отчего-то ему захотелось схватить ее за шиворот, поднять в воздух и как следует потрясти. Может тогда тормознутая лохудра сгинет, а из ее халата вывалится та самая горделивая красавица, к которой он летел, как мотылек на огонь? А то, если так будет продолжаться и дальше, Шапошников может забыть о своих планах проехаться верхом на ее докладе — каким бы он ни был, этот доклад.
— Да-да… я собираюсь… — наконец выдавила она, и это были ее первые реальные слова. Голос ее был немного хриплый, но приятный. Из тех, что называют «с сексуальной хрипотцой». Багинский снова подобрел.
— Могу ли я узнать, по какой теме подготовленный вами доклад? — он решил не сообщать ей деталей просьбы ее руководителя. Сначала надо узнать, достойна ли она занять место в его команде — пусть и временное.
— А… вы… вы кто такой? — в голосе ее отразилась некоторая неуверенность, словно она не могла понять, как себя вести с ним. Это было неудивительно, учитывая все обстоятельства.
И всё же Максим решил не раскрывать перед ней карты. Не захочет отчитываться перед ним как есть, по его легенде — ее дело. Он ведь выполнил своё обещание Шапошникову? Пошел к ней, как попросили? Пошел. Предложил изложить ему тему доклада, чтобы взвесить все за и против? Предложил. А всё остальное — нюансы.
— Меня зовут Максим, — ответил Багинский, чуть склоняя голову. — Для вас — Максим Георгиевич, доктор наук. Я отвечаю за отбор кандидатов на конкурс по определенному направлению антропологии. Главный приз — грант в размере пятидесяти тысяч рублей. Но ваша тема должна подойти под тематику конкурса. Очень… хорошо подойти. Плотно.
Ее глаза вдруг сверкнули под волосами — так ярко, что он вздрогнул. Ему даже показалось, что сквозь них, сквозь эти глаза, как через окно в темную ночь, на него глянула та самая восточная красавица с фотографии.
Девица слегка выпрямилась, плотно прижимаясь к стене спиной. Потом глотнула так громко, что он услышал, протянула руку и, не глядя, заперла входную дверь, повернув на ручке замок.
Он вдруг почувствовал легкий дискомфорт — будто только что был пересечен некий Рубикон, о котором ему не потрудились сообщить.
— Мне надо… сейчас… — прокашлявшись, сообщила Птичкина, убирая лохмы с лица. — Я сейчас… минуту подождите, профессор… Оденусь.
Ему показалось, что при слове «профессор» она покраснела, и это было настолько удивительно, что он даже забыл язвительно её поправить — мол, если вам до сих пор это неизвестно, мадмуазель, в русской академической традиции преподавателей называют по имени-отчеству, а не «профессор». Признаться, ему даже понравилось, как она произносит это слово — «профессор». И как краснеет, тоже понравилось.
Быстрой молнией девушка метнулась в ванную, по дороге прихватив свою дорожную сумку, всё ещё не распакованную. Багинский глубоко вздохнул — похоже, что это надолго. И, похоже, что бесполезно — безусловно, в ней есть изюминка, но вот не выглядит она как человек, который сможет достойно показать себя в его конференц-панели…
Он ведь не зря неделями корпел над отбором команды — его люди должны быть особенными, недюженные мозги должны прослеживаться в каждом их движении, в каждом слове и взгляде. Вот, к примеру, Толмачев Иван — молодой доцент с его кафедры, которого он возил с собой практически на все конференции. Часами может доклады читать, почти не подглядывая в записи! И так складно получается у него — публика с открытым ртом слушает. Или вот Юленька Белова, аспирантка с факультета прикладной социологии — выглядит как типичная инстаграмная принцесса — ресницы наклеенные, губы надутые, в глазах — пустота… Зато как рот откроет — все ахают, такая умница! Ходячая энциклопедия, ни дать ни взять… Да еще и аргументировать может так, что любого противника доведет до полной капитуляции.
Остальные в его команде, конечно, не столь эффектны, как эти двое, зато надежны — любой доклад, любой спор вывезут, на любой вопрос ответят, не стушуются. Ну и, конечно, послужной список у всех железный, не подкопаешься. Статьи в иностранных журналах, знание языков, оценки выше всех похвал…
Кстати, напомнил он себе — надо будет запросить оценки этой Птичкиной в деканате ее вуза… Или напрямую у Шапошникова. Вдруг у нее там четверка затесалась по какому-нибудь искусствоведению? Четверки ему не нужны от слова совсем… Мало того, крайне нежелательны.
Багинский уже было вытащил телефон — написать бывшему руководителю свою просьбу, но не успел. Прервав его ленивые размышления, дверь из ванной вдруг распахнулась — раньше, чем он рассчитывал. Не ожидая никакого подвоха, Максим Георгиевич медленно поднял глаза… и поперхнулся, чуть не прикусив собственный язык.
На пороге ванной комнаты стояла ОНА. Та самая, горделивая, черноволосая и прекрасная аристократка с фотографии Шапошникова. И выглядела она так, что его взгляд сам по себе поехал вниз — вслед за челюстью — и долго не хотел возвращаться на ее лицо.
Тонкая, почти прозрачная блуза облегала стройную, как стебель тростника фигуру, будто случайно расстегнувшись на одну пуговицу ниже, чем приличествовало. Поверх этой блузы, чуть прикрывая просвечивающий лифчик, был надет маленький пиджачок, почти детского размера и свисал короткий, полосатый галстук, свободно распущенный. На
