финансы и государства. Но дополнительные ресурсы не привели к созданию богатых имперских государств, поскольку само морское побережье не было неотъемлемой частью внутренних империй. Зависимость материка от местных магнатов не уменьшилась, поскольку большая часть налогов поступала с земли.
Когда такая империя распадалась, начиналась борьба за ограниченные доходы. Теоретически, государства-преемники могли попытаться централизовать свои налоги и, таким образом, добиться успеха, уменьшить зависимость дворов от военачальников и вождей, которые собирали налоги. Очень немногие правители пошли по этому пути. Типу Султан из Майсура подумывал об этом, но не продвинулся далеко. Поэтому конкуренция за налоги приняла форму вымогательства у более слабых государств и привела к частым конфликтам.
Если конфликты и конкуренция приводили к обнищанию преемников, то на Компании это отразилось иначе. Вскоре после того, как она вступила во владение Бенгалией, одна задача занимала ее больше всего, привлекая в центр больше налогов. Контроль над землей был источником военной и фискальной власти в Индии. В 1770-1780-е годы и в результате Постоянного урегулирования 1793 года компания провела реформы в области прав собственности, лишив всех прав на контроль над землей, которые не вытекали из права собственности. Многие люди, которые ранее имели право облагать крестьян налогами и, следовательно, командовали оружием, но не владели землей и не обрабатывали ее, потеряли право облагать налогами. Долгосрочным результатом этой политики стала концентрация земельных налогов и военной власти в руках верхушки.
Компания сформировала самое сильное государство в Индии, поскольку ее правление отличалось от правления постмогольских преемников. В большей степени, чем любое другое южноазиатское государство прошлого, британцы демилитаризировали вооруженные группы, такие как джагирдары и заминдары, которые ранее собирали налоги и пользовались местной политической властью. Такие люди, если они восставали вместе, могли разрушить империю. Чтобы подавить их и обеспечить свое будущее, британцы создали постоянную армию, объединили ее с военно-морским флотом, финансировали все это дело с помощью бюрократической фискальной машины и с помощью этой армии навязали политическое единство региону, где власть всегда была раздробленной и децентрализованной. "К концу XIX века, - писал Джон Ричардс, - североиндийское сельское общество было разоружено так же основательно, как и любая другая подобная социальная формация в Евразии".23 Регион, который когда-то поставлял солдат на полставки для целого ряда соперничающих армий, стал местом вербовки для единой военной машины. Раньше солдаты могли выбирать себе работодателей. Теперь служба требовала лояльности, которая обменивалась на круглогодичное жалованье и пенсионный план.
Помимо постоянной армии, заменившей наемников с оружием в руках, меры, внесшие наибольший вклад в план демилитаризации, включали нападения на более слабые княжеские государства, продажу с аукциона крупных поместий в Бенгалии и пакты о ненападении с государствами. Философ Эдмунд Берк, яростный критик администрации Компании в Бенгалии и сторонник справедливой империи в Индии, выделил один акт несправедливости и неравенства - безрассудство, с которым первый генерал-губернатор Уоррен Гастингс руководил "разорением и изгнанием великих и знаменитых семей, нарушением торжественных государственных договоров, безжалостным грабежом и полным подрывом первых домов Азии".24 Во время пребывания Гастингса у власти офицеры Компании также усовершенствовали систему договоров с индийскими королями. В окончательном варианте условия договора предполагали, что короли будут содержать армии на своих территориях, но не будут командовать ими самостоятельно. Если этот пункт и лишал их независимости в одном жизненно важном вопросе, он делал их более защищенными от возможных нападений со стороны других королевств, поскольку в этом случае Британская Индия приходила им на помощь.
Все это не было частью плана. Будучи коммерчески ориентированным и имея частично европейское происхождение, режим с подозрением относился к коренным аристократам. Он создал правительство, менее зависимое от региональных вождей, чем его предшественники. Он не привел всю периферию под прямое управление. Она также не могла значительно расширить налоговую базу. Но она смогла привлечь в центр гораздо больше денег, чем ее соперники и предшественники, и использовать их для создания армии. Это нововведение сделало ядро более прочным, чем прежде.
Поэтому Британская империя представляла собой иной тип государства, чем ее предшественники, поскольку ввела новшество в государственное устройство, объединив налоги и армии в одном центре. Наиболее прямым, если не единственным, показателем силы государства является доход, который оно может собрать (см. главу 3). По этому показателю Компания была и более успешным, и более своеобразным государством. Большинство индейских правительств не функционировали подобным образом, а некоторые пытались, но не смогли сконцентрировать военно-фискальную власть.
Выход к морскому побережью, поддержка Королевского флота и постоянная армия, которую создала Компания, стали основой беспрецедентного по своей силе военного деспотизма в этом регионе. В ранних британских работах об индийских государствах этот термин - "военный деспотизм" - использовался для обозначения других государств. Бэйли применил его к Компании.25 Я делаю из этого экономический вывод. Какое значение это имело для долгосрочных экономических изменений? Концентрированная власть такого рода может быть использована для разных целей. Приоритетом этого государства было развитие торговли, что способствовало возникновению новой экономической системы в колониальной Индии. По мере роста военной мощи империя смогла создать в Южной Азии интегрированное политическое пространство, подобного которому этот регион еще не видел. Политическая интеграция обеспечила интеграцию рынков товаров, капитала и рабочей силы, а также более тесную связь между внутренней и морской торговлей. Большинство княжеских государств, сохранивших независимость, приняли идею экономического союза без особого сопротивления. Даже мятеж-кум бунт не бросил вызов экономическому союзу и не был, по сути, его отрицанием. Военный деспотизм уже сделал соглашение об экономическом союзе свершившимся фактом.
Новая экономика
Возможно, со второй четверти XIX века или чуть позже внутренняя торговля оживилась после периода депрессии во время раздробленности и распада государственной власти. В 1700-х годах, писал Движендра Трипатхи, раздробленная власть означала "сеть таможенных барьеров... существование бесчисленных систем валют... и постоянно колеблющиеся обменные курсы".26 Проблема транзакционных издержек для внутренней торговли многократно возросла после распада империи Великих Моголов. Сумит Гуха недавно показал, что на пике своего могущества государство Великих Моголов собирало половину своего валового дохода от внутренних торговых пошлин и таможен.27 Как и почти все другие виды налогов, торговые пошлины не попадали в центральную казну, а оставались в распоряжении местных чиновников для их содержания. После распада империи Моголов налоги остались, но власть и право взимать налоги перешли к местным военачальникам, что потенциально увеличивало неопределенность в отношении ставок и легитимности права на сбор. Хотя эти препятствия не остановили рост региональных рынков, они "препятствовали развитию крупномасштабной коммерческой деятельности под ", - пишет Трипатхи.28
С укреплением Компании как территориальной державы этот беспорядок несколько уменьшился. Централизация и сокращение внутренних
