в присутствии Александра Юрьевича.
— Хотите услышать отказ лично? — медленно произнёс он, его голос звучал так, будто я только что предложила что-то невероятное и смешное одновременно. — поясните.
— Пусть ваш сын, — отчеканила я, — имеет смелость и совесть отказать мне, глядя в глаза. Отказать человеку, проехавшему половину России. А я, в свою очередь, посмотрю ему в глаза и уже тогда решу, стоит ли расстраиваться из-за отказа!
На лице Александра Юрьевича не дрогнул ни один мускул, но я почувствовала, как его взгляд стал холоднее и пристальнее, словно он пытался проникнуть вглубь моей души и понять, насколько я серьёзна. Его молчание длилось всего несколько секунд, но эти секунды показались мне вечностью. Я стояла перед ним, вся напряжённая, готовая к любому ответу, и внутри всё сжалось от ожидания.
Он бросил беглый взгляд на других кандидаток, которые казалось бы, сделали все, чтобы слиться с обшивкой дивана. Быстрый взгляд, оценивающий, очень проницательный. Прислушался к звукам из кабинета сына.
Круто развернувшись, одним движением оказался около дверей. Время будто замедлилось, и я видела, как его рука тянется к дверной ручке, как сжимается сильнее, чем нужно, как его фигура замирает на мгновение, а затем он распахнул дверь с такой силой, что она врезалась в стену, громко ударившись. В приёмной все вздрогнули от неожиданности, и я не была исключением. Это был не просто жест раздражения — в этом было нечто большее, что давало понять: ситуация вышла из-под контроля, и теперь всё зависит от его воли.
— Владислав! — его голос был резким и властным, как удар грома, и я видела, как он стремительно вошёл в кабинет, захлопнув за собой дверь с такой же силой.
— Идиотка, — прошипела мне Елена Вячеславовна.
Из кабинета стремглав вылетела первая девушка, на ходу поправляя одежду. По ее паническим глазам было видно, что она мечтает оказаться где-нибудь подальше от этого места, желательно на крайнем севере.
Елена Вячеславовна скрестила руки на груди и посмотрела на девушку с таким выражением, будто та только что с треском провалила экзамен на жизнеспособность.
— Можете идти, — холодно сказала она, даже не глядя в её сторону. — Мы свяжемся с вами позже.
Я могла только восхититься ее выдержке.
За дверью кабинета разговор шёл на повышенных тонах. Сначала не очень громко, будто отец и сын пытались сдерживаться, но постепенно голоса становились всё громче и резче. Я не могла разобрать слов, но в голосе Болотова-старшего слышалась настоящая злость. Он будто обвинял сына в каком-то непростительном проступке, и от этого тона по спине пробежал холодок. Было ощущение, что сейчас в кабинете разразится буря.
Вдруг дверь кабинета резко распахнулась, и на пороге появился Владислав. Его лицо было напряжённым, а в глазах сверкал гнев. Он оглядел приёмную, его взгляд на мгновение задержался на мне, и я увидела в его глазах нечто, чего не ожидала — усталость и, возможно, даже тень разочарования. За его спиной стоял Александр Юрьевич, его лицо было красным от ярости, а глаза метали молнии.
— Входите, — коротко бросил Владислав, указывая на дверь кабинета, его голос был сухим и жёстким.
Стараясь сохранить хотя бы видимость спокойствия, я прошла в кабинет, гордо подняв голову.
— Садитесь, — сказал он, его голос был всё таким же жёстким. — Теперь, когда мы привлекли столько внимания, я хотел бы услышать, что вы хотите сказать.
Садиться я не стала, понимая, что разговор надолго не затянется. Просто встала напротив его стола, стараясь не смотреть на старшего Болотова, который скрестив руки стоял у окна, навалившись на подоконник и пристально смотрел на меня.
— Что я хочу сказать? — уточнила я. — Да в принципе ничего. Посмотреть хотела вам в глаза. Поздравляю, Владислав Александрович, вы достойный москвич — умеете пройтись по тем, кого считаете ниже себя.
Его лицо на мгновение застыло, и я заметила, как его брови едва заметно дёрнулись, словно он не ожидал такой резкости. В его глазах на мгновение мелькнуло удивление, а затем губы скривились в холодной усмешке. За его спиной Александр Юрьевич тоже слегка выпрямился, и я почувствовала на себе его тяжёлый, изучающий взгляд.
— Ниже себя? — тихо переспросил Владислав, его голос прозвучал как опасный шёпот. — Вы так думаете? Потому что вам отказали в должности, на которую вы претендовали?
— Нет, потому что вы решили это задним числом, потому что не рискнули сказать лично, потому что…. — я прикусила язык, понимая, что и так уже наговорила достаточно. — Спасибо, что выделили 15 секунд драгоценного времени. По крайней мере теперь я рада, что меня не приняли к вам на работу.
Развернувшись, я направилась к выходу, чувствуя одновременно и злость, и обиду, и отчаяние, но в то же время странное удовлетворение. Чёрт с ней, с работой, но как же приятно было высказать всё в лицо! В лицо этим высокомерным, самоуверенным людям, которые привыкли считать, что их решения и приказы — это приговор, который никто не смеет оспаривать. Меня трясло, и я знала, что это не просто страх или адреналин. Это была смесь эмоций, которые рвались наружу, и я едва сдерживала себя, чтобы не разрыдаться или не рассмеяться на весь офис.
Елена Вячеславовна, стоявшая у своего стола, бросила на меня быстрый, испепеляющий взгляд, в котором смешались осуждение и презрение. Она явно считала, что я окончательно потеряла разум, решившись на такую дерзость, и теперь наслаждалась своим чувством морального превосходства. Но я не собиралась давать ей шанс увидеть моё поражение. Проходя мимо неё, я подняла голову и встретила её взгляд, стараясь выглядеть так, будто полностью контролирую ситуацию.
Девушки в приёмной, затаив дыхание, смотрели на меня широко раскрытыми глазами, будто я только что вышла из пламени, не обжёгшись. Их лица были полны удивления и, возможно, даже восхищения, но в них также читался страх. Они, вероятно, уже пожалели, что пришли сюда, став свидетелями того, как легко здесь ломают тех, кто посмел поднять голову выше положенного.
Дверь приёмной отделяла меня от остального мира, от реальности, в которую я снова должна была вернуться. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, но заставила себя глубоко вздохнуть и сдержаться. Не здесь. Не сейчас. Я открою эту дверь и выйду
