и, кому принадлежали их затылки, я не знал.
Первая же промелькнувшая в голове мысль вызвала у меня смятение.
Неужели времени прошло столько, что дом всё-таки продали?
Чёрт, сколько же я валялся в том лесу?
Неожиданно меня начал одолевать неконтролируемый гнев, исходящий откуда-то из тёмных глубин моего сознания. Я возжелал не просто убить этих троих, а выпить досуха!
Я ощутил жуткий животный голод, не сравнимый ни с чем.
Мне начало казаться, что в моём рту прорезались клыки, глаза налились кровью.
Не знаю, что было бы дальше, не встань один из этой троицы с кресла.
Я резко пришёл в себя и дёрнулся назад за стену. Сделав десять глубоких затяжных вздохов, окончательно отпустил это странное, чужеродное чувство.
Что это сейчас было?
— Пойду, отолью, — услышал я глухой мужской голос изнутри.
Он показался мне знакомым, и я отбросил мысли о своём самочувствии на задний план. Сейчас куда важнее восстановиться, а уже потом думать о том, что со мной происходит.
Да и что эта троица делает в МОЁМ родовом поместье?
Неужели оно уже слетело с торгов? Быть того не может!
Встряхнув головой, я решил не делать преждевременных выводов и взглянул наверх. На крышу усадьбы, где находилось окно на чердак.
Как бы то ни было, но, поменяв все замки в чужом поместье, ты не можешь быть до конца уверен, что окончательно себя обезопасил. Ведь только те, кто прожили в этом месте всю свою жизнь, знают все его тайны.
Бьюсь об заклад, новые жильцы не удосужились запереть окно на чердаке, которое я всегда оставлял приоткрытым. Эта привычка пошла у меня с детства, когда мы с моим, ныне покойным, старшим братом играли в прятки.
Помнится, отец всегда ругался на нас за это, но нам всегда удавалось избегать порки и выходить сухими из воды.
Эх, счастливое и беззаботное детство! Всё бы отдал, чтобы сейчас вернуться туда хоть на пару дней. Да чего уж там, часов! Жаль, что это невозможно.
Витая в своих мыслях, я сам того не заметил, как забрался по растущему на стене плющу на второй этаж, затем через карниз на крышу и, наконец, оказался напротив приоткрытого витражного окна, ведущего на пыльный чердак.
Оно оказалось не заперто.
— Вот видишь, отец, — иронично усмехнулся я. — Моя привычка сыграла мне на руку.
Пробравшись на чердак, я тут же услышал громкий, заливистый хохот, доносящийся снизу.
Не став задерживаться в этом крайне пыльном месте, обросшем вековым слоем липкой паутины, я направился вниз.
В два движения и без шума спустил лестницу и уже через минуту находился на первом этаже, слушая разговор троицы, занявшей мою гостиную для своих закулисных переговоров.
Когда я, наконец, смог разглядеть всех троих, то осознал, что одним из троицы является старый друг моей семьи — барон Карташов. Они с отцом ладили и часто проводили вместе время вне работы.
Я было уже подумал показаться, решив, что он здесь с благими намерениями, как вдруг услышал то, что заставило меня усомниться в этом.
— Ну что, Витька! — один из его собутыльников гордо вздёрнул бокал. — Поздравляю тебя с новой недвижимостью! Теперь ты воистину не барон, а самый настоящий князь! Это же надо было, такую усадьбу да в подарок от самого Императора!
Подарок от Императора?
Я навострил уши.
Они чокнулись, залпом опустошили бокалы, наполнили их по новой, и Карташов, наконец, заговорил:
— Да-а-а, — произнёс он, смакуя дорогущее шампанское. — Признаюсь, давненько я на это поместье заглядывался. Всегда Серому завидовал, что он тут живёт, а я в своей халупе чалюсь! Ещё и жена у него была… Ух, красотка!
Серый, для справки, это мой отец. Или же Князь Гончаров Сергей Андреевич.
— Жалко было от неё избавляться, — вдруг произнёс Карташов и покрутил в руках бокал, разглядывая вздымающиеся со дна пузырьки.
Моё сердце пропустило удар, я замер и, кажется, перестал дышать.
— А ведь я предупреждал Серёжу, что он может спасти ей жизнь. Если она уйдёт к другому! — Карташов хмыкнул. — Ну, то бишь ко мне! Ему хватило наглости отказаться, вот ведь придурок! Такую красоту загубил! Да и жена его, сучка строптивая, при личной встрече мне чуть бутылку о голову не разбила!
Я невольно хмыкнул. Моя мама действительно была на такое способна. Жаль, что не разбила.
— Так и не смог я её опробовать, — с горечью в голосе произнёс Карташов. — Пришлось хлопнуть обоих, по очереди. Жаль, очень жаль!
От услышанного у меня вена на лбу вздулась, а лицо побагровело.
Вот же мразь! Нет, его я точно прикончу. Чего бы мне это не стоило, он будет мёртв! Сегодня же! Здесь же! Когда подвернётся удобный случай!
— М-да… Дела! — подытожил собеседник. — Не ценят нынче люди, свои жизни!
— Согласен! — Карташов продолжил. — Но это у них род такой! Бунтари они по натуре. Чего только их старший стоил? Он меня быстро раскусил. Понял, что я на их род доношу, что под них копаю. На дуэль меня вызывал, обвинениями раскидывался. Хорошо, что до прессы дело не дошло. Не повезло парню под фуру вылететь. Я своему водиле, который так удачно в нужное время да в нужном месте оказался, премию выписал! Посидит пару лет да выйдет. Зато семья у него теперь живёт в чо-ко-ла-де!
У меня свело зубы от злости.
Вот же паскуда! Сидит в моём доме и хвастается тем, как убил всю мою семью⁈ Не прощу! Прикончу, завалю, уничтожу, выпью до суха!
Последняя угроза, прозвучавшая в моей голове, сочеталась с вновь возникшим чувством адского голода. И сдержать его я более не имел сил.
— Слушай, Виталь, — товарищи Карташова повставали со своих кресел. — Покурим у тебя или на лоджию?
— Давайте на лоджию, — сухо ответил Карташов, и его товарищи без возмущений пошли на улицу. — В доме не курим.
Сам же Виталий, когда его товарищи скрылись за дверью, достал из кармана пачку, оттуда сигарету и внаглую закурил. Лицемер, эгоист и предатель в одном лице?
А ведь раньше он казался мне хорошим. Я даже называл его дядя Виталя лет до двенадцати.
Что ж, дядя Виталя, пора платить по счетам.
Когда я подошёл к нему и встал напротив, он сидел с закрытыми глазами и затягивался едким дымом.
Однако он быстро почувствовал на себе мой жёсткий упрямый взгляд. Открыл глаза и
