про то, что стоит кивнуть на местных, они превратятся в выбранных.
— Ты не хуже меня знаешь, что по воздействием квинтэссенции у всех в мозгу формируется чип, — сказала Фотина.
— Если бы только Пряхи объяснили в договоре, что это. Ведь никто не догадался раскроить череп соседу, и посмотреть, как выглядит чип из наночастиц.
Глаза Аспида насмешливо заблестели. Фотина нахмурилась и хотела осадить брата: иногда его шутки выходили за грань. Но Аспид заговорил первым:
— Я же тороплюсь, не так ли?
— Удачи. И не забудь набрать квинтэссенции из озера.
Вечно так, думал Аспид, по-глупому происходит. Старший брат — самый молодой вестник за историю цивилизации, отправился в третий рейд. Сестра — из тех немногих, кого допустили для общения с Пряхами.
Сам Аспид никакими талантами не отличался, поэтому ещё в школе решил дурачиться. Пусть не воспринимали всерьёз, в этом заключалась его особенность. То на занятиях по древним языкам составлял неприличную фразу, то складывал из бумаги так называемые самолётики и пускал из окна. Внизу все задирали головы и махали. Идиоты.
Вскоре на горизонте показалась деревня. Казалось, моргнёшь — дома исчезнут. “Исчезнут, и следа не останется…” — произнёс вслух Аспид. Он сел на траву расцветающего луга. Глотнул из фляги. Тёплая квинтэссенция не утолила жажду, свербившую в мозгу. Умылся, стирая с лица пыль, но и это не помогло. Ветер чуть холодил влажную кожу. Бельмо солнца лениво ползло по синеве. Аспид запрокинул голову и произнёс: “Почему я обречён быть обычным, в отличие от брата с сестрой?” Лёг. Небо молчало. А на что он рассчитывал? Что Пряхи лично ему объяснят? Аспид прикрыл глаза. Цветные пятна беспорядочно вспыхивали в плотной тьме. Так и в его жизни наблюдались лишь короткие просветы. Но он хотел красок здесь и сейчас.
Под рукой ощущалось что-то гладкое. Аспид перевернулся на живот. Жирным червём из грунта вылезла труба, тянущаяся к поселению. Он пригляделся: среди невысоких кустов виднелся заржавленный вентиль. Старый, с облупившейся краской. Аспид улыбнулся. Стало ясно, что делать. Озеро, это чёртово озеро, несущее жизнь и смерть, Аспид заставит его работать на себя, чтобы стать самым выдающимся человеком на Земле.
Глава 5
V.
Воронка была совсем близко и внезапно рассеялась. Стоило гулу прекратиться, как Ева и вестник огляделись. Небо сразу просветлело, словно ничего им не угрожало. Не верилось, что опасность миновала так просто, и сердце продолжало бешено колотиться. Вестник сидел рядом. Отчего-то Ева тяжело вздохнула: “Вот когда смерчи проходят по селу, кажется, они не пропадают так скоро…” Чужак вытряхивал песок из складок одежды. Он выглядел спокойным, только яркий румянец горел как напоминание о лихорадочных объятиях.
— Как остальные? — спросила Ева.
— А что им будет?
Она огляделась. Единый организм колонны шёл вперёд, не замечая ничего вокруг. Только седые головы краснели от осевшей пыли.
— Фух, а мы едва не улетели, — хохотнула Ева.
Недавнее физическое напряжение, чуть не толкнувшее на безумную попытку сбежать, перешло в странное душевное состояние. Её тянуло одновременно смеяться и плакать.
— В прошлый раз двое наших заблудились из-за смерча. Еле отыскали выбранных.
Ева хмыкнула. Вестник закашлялся и спросил:
— А вы знаете, зачем мы забираем людей?
— Ну, понятное дело, батрачить на себя заставляете.
— Умно…
На ходу Вестник усмехнулся, ероша волосы, и со светлых прядей посыпалась мелкая пыль. Еве вдруг захотелось посмотреть, какое у вестника будет лицо, если его удивить. И что бы такое ему сказать? Ева поглядела на выбранных. Стадо. Совсем как козы. Люди — это козы? А что в деревне делают с козами? Ева хихикнула.
— Погоди, у меня ещё вариант: вы нас едите.
— Что?! — Вестник ошалело глянул на неё.
Он походил на ребёнка за секунду до того, как разревётся. Обиделся? Ева, не показывая изумления, продолжила:
— Тогда почему забираете стариков и детей? Это всё объясняет, ведь для работы они не годятся. И кстати, почему всегда рождается то же количество народу, что ты забираешь?
— Хм, ответа я не знаю, но с фантазией у тебя определённо проблем нет. Учти, что договор — правда. У вас в языке нет слов “смерть”, “погибнуть” и “похоронить”?
— Нет, а что такое “смерть”?
Ева шла рядом с вестником и беззаботно поигрывала косой, перевязанной выцветшими тесёмками: “Ну, говори-говори своё враньё, а я-то уж разберусь…”
— Вы как едите коз?
— Ножом по горлу, кровь вытечет, потом разделываем тушу.
— Значит, коза сначала живая, а потом…
— Съедобная. Смерть — это быть съедобным?
— Да нет же. Как объяснить… Много столетий назад один мудрец заключил договор с Пряхами. Люди с тех пор больше не умирают от болезней, не убивают друг друга во время войн, которых больше нет, дикие звери не нападают на человека, поэтому они и забыли слова, связанные со смертью, да и про саму смерть забыли. Только взамен мудрец заплатил большую цену: он и все его потомки обязаны забирать людей.
— И это большая цена? Указал то на одного, то на другого, — Евин голос звучал насмешливо и зло. Верить вестнику — что за глупость?
— Представь, каково знать, что оставшиеся будут ненавидеть тебя, а ты обязан возвратиться, чтобы кто-то опять покинул деревню. Вестникам известно количество людей, которых следует забрать, реже мы знаем точное число мужчин и женщин и примерный возраст, но не имена или внешность, то есть сами делаем выбор.
— Допустим, поверила. Почему ты всегда молчишь?
— Голос дрожит, — ответил он и пошёл быстрее.
Ева затихла: “Кажется перегнула палку. Ничего, отойдёт”. Она оглядела степь: пыль после вихря улеглась, и над головой вновь раскинулось синее полотно чистого неба.
Ева зажмурилась и чихнула. Когда открыла глаза, то присвистнула: скучный пейзаж уступил место сочной зелени. Разнотравье пестрело жёлтыми и красными цветами. Совсем как возле их деревни, значит, тут поблизости тоже живут люди и у них есть квинтэссенция, питающая всё вокруг. Но как они проникли под купол? Он пропадает только с приходом вестника. Ева,
