богине Кали — рубят головы буйволам и козлам.
Перед самим дворцом — место коронации непальских монархов.
Вход во дворец-музей охраняет изваянная из камня любимица жителей города мудрая обезьяна Хануман, друг и помощник великого Рамы.
Поэтому весь прилегающий к Басантапуру район, а иногда даже сам дворец непальцы называют Хануман Дхока — «Ворота Ханумана».
Здесь, в старом городе, можно встретить торговцев, ремесленников, деловых людей, туристов, хиппи и искателей экзотики. Мы медленно бредем по узким улочкам. На порогах открытых лавок сидят владельцы. Они лениво зазывают покупателей, наблюдают за проходящей мимо публикой, комментируют все, что привлекает их внимание. Уже начинает темнеть. В домах зажигается свет. В одних — электрический, в других горят керосиновые лампы. Из лавок побогаче тянет едким, дурманящим запахом курительных палочек агар-батти.
Приятно войти туда, посидеть на низкой скамейке, перебрать десяток разных тканей, услужливо разбросанных торговцем прямо на полу перед вами. Женщины задерживаются здесь подолгу, выбирают отрезы на блузку или готовое сари, придирчиво осматривают каждый метр ткани. При этом они покачивают головами, осторожно прицениваются, иногда спорят с хозяином, критикуют товар. Восхищение лучше приберечь для дома, когда вещь уже куплена и можно спокойно полюбоваться ею и показать соседкам. А здесь надо сохранять непроницаемое выражение лица, не то торговец, чего доброго, заломит цену.
Мы проходим мимо этих магазинчиков и повторяем свой путь сначала. А, может, мы уже на другой улице, похожей на ту, где только что были? В нижних этажах домов точно такие же магазинчики. Двери распахнуты настежь, и покупатель сразу видит все товары и на витрине и на полках: термосы и газовые шарфики, китайское мыло и авторучки, полотенца и японские часы, пластмассовую посуду и французскую косметику. Выбирайте!
Рядом расположились небольшие лавочки, где продают консервы, конфеты, печенье, джемы, знаменитый индийский чай, который, как услужливо сообщает надпись на коробочке, «обласкан нежным ветром Дарджилинга». Тут же медная посуда: тазы, чайники, плошки, сосуды разнообразных размеров и форм. Двери лавчонок просто завешаны этими товарами.
Вот и непальская экзотика — знаменитые изогнутые ножи-кхукри[10], маски, фигурки богов и богинь, пепельницы и шкатулки, усыпанные фальшивыми кораллами и бирюзой.
Иностранцы называют этот район «Грязные улицы»…
Пусть так! Но я не знаю ничего ярче этих улиц. В средневековых кварталах Катманду, которые здесь называются тол, быть может, остановилось время. Но уж никак не жизнь. Она бьет ключом. В магазинчиках и на ступенях храмов простые жители Катманду могут купить все самое необходимое: одежду, продовольствие, посуду, хлопчатобумажные ткани, шерпские полосатые куртки, тибетские шелковые рубахи, женские украшения — их на рынке особенно много; тут и заколки для волос, и стеклянные бусы-поте, и дхаго — популярное украшение местных крестьянок, которое вплетают в волосы (длинные черные «косички» из скрученных толстых нитей, завершающиеся на конце веселой красной кисточкой с бусинками под жемчуг). И браслеты, браслеты… широкие и узкие, однотонные и пестрые, из пластмассы и проволоки, металла и стекла, сплошные и разомкнутые, литые и гнутые, дутые и кованые, для запястий и предплечий, для рук и ног, для девочек и женщин, на любой возраст и на любой вкус.
Здесь, в районах Индра Чок, Асан Тол, Макхан Тол, Кел Тол, Бхотахити и других, непальцы за умеренную цену приобретают овощи, фрукты, рис, керосин, дрова… Мужья и отцы заказывают в небольших ювелирных лавках, ведомых только им одним, украшения из серебра и золота для своих жен и подрастающих дочерей. Они выполнены в национальном стиле и стоят не так уж дорого.
Богатые иностранцы и местная аристократия пользуются услугами других магазинов. Их нарядные витрины украшают главную торговую улицу Катманду — Джуддха Садак (или Нью Роуд). Она начинается от центральной магистрали Канти Патх возле большой красно-белой арки, уходит в сторону старого города и упирается в площадь, на которой раньше был овощной рынок. Эта недлинная, довольно просторная улица представляет торговый, коммерческий Катманду, но не средневековый, а современный, где дело поставлено на широкую ногу. Солидные трех- и пятиэтажные дома заняты магазинами, кафе, фотоателье, швейными мастерскими, конторами различных фирм и отделениями банков, аптеками.
Хозяева этих магазинов, как правило, либо осуществляют лишь общий контроль за торговлей, либо вовсе не показываются покупателям. Их обслуживанием занимаются продавцы и приказчики — главным образом мужчины. Они весьма элегантны, владеют английским языком и с покупателями держатся корректно. В отличие от торговцев с «Грязных улиц» они сидят не на полу посреди разложенных товаров, поджав под себя ноги, а на стульях за прилавком. При появлении покупателя они быстро встают и вежливо спрашивают, что бы он хотел купить.
На полках — товары из многих стран мира. Всеми цветами радуги переливаются шелковые и нейлоновые ткани из Индии и Японии, поблескивают рулоны японского дакрона (из него шили модные в том сезоне мужские костюмы). В парфюмерных магазинах тонко пахнет английским мылом, японской пудрой и французскими духами.
В респектабельных ювелирных магазинах под стеклом лежат самые разнообразные украшения тонкой работы. По вашему желанию на блюдечко высыпают пригоршни искрящихся аметистов, гранатов, рубинов, сапфиров, изумрудов, брильянтов, зелено-голубой с прожилками бирюзы, нежных кораллов.
В одном из таких магазинов мне довелось как-то увидеть корону, принадлежавшую когда-то одному из знатных Рана. Неглубокая, легкая на вид блестящая шапочка на вес оказалась тяжелой: так густо она была усыпана изумрудами. Корона оценивалась в фантастическую сумму — пятьсот тысяч непальских рупий. Символ некогда могущественной власти, пролежав в сундуке двадцать с лишним лет, ждал теперь минуты, когда какой-нибудь турист-миллионер купит его и увезет с собой.
Рана больше не нуждались в символах. Теперь им нужнее были деньги…
В Непале, как и вообще в Азии, при заключении сделки принято торговаться. Это часть ритуала, и на того, кто его не соблюдает, смотрят с недоумением: то ли уж совсем простак человек, то ли слишком хитер и где-то свою выгоду получит.
Торговаться, конечно, стоит, даже надо, но только не на Джуддха Садак. Здесь это не принято. Об этом напоминают и таблички в магазинах с надписью «твердая цена» на английском языке.
Иное дело в старом городе. Три разбитые ступеньки ведут в небольшой магазин, двери которого открыты настежь.
— Намастэ, Лакшман-джи! — здороваюсь я с невысоким средних лет хозяином. — Как поживаете?
— Хорошо. Очень хорошо. — Он улыбается, и на смуглом лице возле слегка раскосых темных глаз сбегаются мелкие морщинки. — А как у вас дела? — вежливо осведомляется он.
Мы говорим на непали.
— Хотите посмотреть Тхуло Лакхе? — спрашивает Лакшман. — Очень хороший Тхуло Лакхе.
Лакшман торгует сувенирами. В его магазине — изогнутые ножи-кхукри в мягких кожаных чехлах,
