назад яблоки, дозревать, и теперь хочу взять парочку Яське на десерт.
В какой момент понимаю, что за спиной кто-то есть?
Не знаю. Так же, как и не знаю, каким образом вообще что-то почувствовала.
Никаких предпосылок для этого не было.
Просто ощущение чужого присутствия, тяжелого, давящего взгляда…
Замираю, глупо и неловко, обливаясь мгновенно потом ужаса и не поворачиваясь.
Потому что знаю, кто там, за спиной…
Знаю…
— Привет, прокурорша, — хриплый тихий голос не оставляет никаких иллюзий.
А горячее дыхание на затылке — никаких шансов на побег…
Глава 3
Так… Так, только спокойно… Спокойно, Карина… В конце концов, ты же не думала, что он исчезнет? Нет, конечно, думала… Но понимала, что это просто пустая фантазия, не про реальность.
Вот и соберись, тряпка!
Вот она, реальность!
Вперед!
Выдыхаю, разворачиваюсь резко и запрокидываю голову, потому что Горелов, ко всем прочим недостаткам, еще и выше на полторы головы.
Смотрю в темные глаза, столбенея от неприкрытой злобы в них.
В голове проносится, что убивать не будет, точно. Слишком умный для этого, слишком прошаренный. Я с трудом доказательства нарыла на него тогда, шесть лет назад, хорошо прятал.
И сейчас, если со мной что-то произойдет, непременно будут копать в прошлой жизни, искать фигурантов… И его в первую очередь найдут.
Тем более, что не прятался же, и приметный очень. Свидетели… Показания… А он только после отсидки… Сразу обратно попадет.
Нет, не сделает ничего. Он тварь и скот, но не отморозок, очень продуманный и хитрый тип.
Убивать не будет. И физически что-то делать тоже. Я же сразу побегу в полицию.
Значит, просто пугает. Наслаждается, сука.
Все эти мысли в голове мгновенным калейдоскопом мелькают, пока смотрю в непроницаемые глаза, кажущиеся еще темнее из-за нависшего низко козырька кепки.
— Привет, — удивительно, как получается голос контролировать. Хочется заорать, ударить его чем-нибудь, убежать… Он, возможно, этого и ждет.
Думаю, здорово повеселился, когда я зайцем скакала до дома, забыв обо всем. И потом трусливо пряталась под подоконником. Позорница…
— Какого хера ты на моей территории? Пошел вон!
— Зачем так грубо, Карина Михайловна, — усмехается он, но глаза не лгут. Не понравилась ему моя грубость.
Не ожидал, что ли?
Ну да, раньше я тебе не грубила. Была подчеркнуто холодна, связана судебным процессом, законодательством…
А сейчас ситуация другая! Я — частное лицо, могу выгонять со своей территории тех, кто не нравится. Сюрприз тебе, скот!
— Это мое личное дело, как разговаривать на своей земле. Если прямо сейчас не свалишь, полицию вызову.
— Хочу на это посмотреть, — он скалится, показывая белые клыки, кажущиеся еще ярче на контрасте с темной бородой… Ужас какой, прямо, как у волка… Того и гляди, вцепится… Сглатываю, словно уже ощутила эти клыки на коже, и темный взгляд тут же прикипает к беззащитному горлу.
— Слушай, что тебе надо? — спрашиваю я, стараясь не замечать, что он как-то еще ближе становится, нависает практически надо мной.
Это тоже психологический прием, давит массой, пугает. Не трогает, но показывает, что в любой момент все, что угодно, может сделать…
Господи, только бы Яська из дома не выбежала…
Мысль о дочери добавляет сил. В конце концов, у нее никого, кроме меня. И, если со мной хоть что-то… Она никому не нужна, вообще никому…
И потому я не отклоняюсь, не спешу скрыться в недрах беседки, хотя это кажется заманчивым: там есть стол, как-то отгородиться им от этого животного… Но это слабость. Опять слабость. А дикие звери ее чувствуют отлично.
— Ты мне должна, прокурорша, — отвечает он, еще сильнее нависая, и упирает огромную лапу в стойку беседки. Как раз над моей головой. Полное ощущение, что уже в его руках!
Страшно, до жути!
Но стою. Смотрю, взгляда не отвожу. Тяжело безумно, но деваться некуда. За мной сейчас никого. Только дочь.
— Какой еще долг? Что ты несешь? Тебя посадили по закону! Доказательства не сфабрикованы!
— Конечно, нет… — он медленно кивает, оглядывает меня с ног до головы и обратно, и этот взгляд кажется плотным, как касание, жесткое и совсем не дружелюбное… — Конечно… Но ты могла бы и не усердствовать так… Твоему начальнику за это отдельно доплачивали…
— Что ты несешь? — шиплю я, тоже невольно скалясь в ответ, зеркаля его угрожающее выражение лица, — Станислав бы никогда…
— Ну да, ну да… Это он тебе красиво пел… — кивает Горелов, — а квартирку в Питере для старшенького на прокурорские доходы купил…
— Да ты все, что угодно сейчас будешь нести! — отвечаю я, с досадой вспоминая, что именно эта квартира когда-то… А, впрочем, неважно, — в любом случае, это к делу не относится. Ты получил по заслугам. Ни больше, ни меньше. Так что ни о каком долге речи быть…
— Нет уж, прокурорша… — опять усмехается Горелов, — не-е-ет…
Это “не-е-ет” он тянет хрипло и жутковато, словно рычит, и меня опять пробивает первобытным каким-то страхом. Невольно сцепляю ладони перед собой, прекрасно понимая, что по полной подставляюсь, показывая свой испуг. Но никак не могу это контролировать…
— Ему было проплачено… И у меня были планы на эти шесть лет, знаешь… И в них не входили ежедневный спорт, дрочка и труд в столярном цехе на благо хозяина. Хотя, спорт я бы оставил…
— Еще раз, что тебе надо?
— Компенсация, прокурорша.
— Какая? Что за чушь?
— Обычная. Моральная. Знаешь… — он наклоняется еще ниже, по медвежьи наваливаясь на столбик беседки, и тот опасно скрипит у меня над головой, а Горелов понижает опять голос до пугающего хрипа, — знаешь… Все эти шесть лет… Я думал о том, как выйду… И найду тебя…
— Зачем? — перебиваю я его, не в силах уже терпеть этот напряг, невыносимо! Надо его не слушать, а гнать отсюда! — У меня нет денег, да даже если б и были…
— Да какие бабки, ты чего, Карина Михайловна? — клыкасто улыбается он, — мне бабки не нужны… Никакие бабки не покроют, не вернут мне мои шесть лет…
— Тогда чего тебе надо, Горелов?
— Все эти пять лет, Карина Михайловна, я думал о том, что выйду, найду тебя… — тут он делает паузу и наклоняется еще ниже, к уху практически, и каких трудов мне стоит не отшатнуться все же в этот момент, одному богу известно, — и выебу так, чтоб визжала…
Сердце замирает где-то в горле, ощущаю, как пот течет по спине, а сжатые пальцы холодеют. Что? Что он несет???
А Горелов, между тем, продолжает шептать хриплым, жутким голосом невероятные пошлости, гадости:
— Поставлю раком и
