в глаза. Я закатала рукава зеленого жакета и положила руки на стол. Вот тогда-то он вытащил наручники и арестовал меня. Прямо на месте.
* * *
Я не очень люблю смотреть телевизор, а потому, ожидая суда в тюрьме, воспользовалась правом на телефонный звонок, чтобы попросить Данаю привезти книги. Ее номер был отключен. Тогда я позвонила Маре – то же самое. К моему удивлению, на помощь пришла учительница, преподававшая в седьмом классе школы при резервации, когда я там училась. Я всегда думала, что Джеки Кеттл проявляла ко мне доброту, потому что была очень молода и первый год работала с детьми. Но оказалось, что она следила за своими учениками. Она узнала, что меня посадили в тюрьму, пошла на распродажу и за доллар купила целую коробку толстенных фолиантов. В основном это были жизнеутверждающие книги, то есть, по правде, казались комичными. Но среди них нашлось две или три, по-видимому, выброшенных студеном-первокурсником, некогда купившим их для программы обязательного чтения. Книги минувших лет. Мне позволили обзавестись старой «Антологией английской литературы» Нортона. Она помогла мне пройти через обрушившиеся испытания. Меня нечасто навещали посетители. Однажды пришел Поллукс, но мне показалось, что он вот-вот заплачет, и на этом все. Даная накликала на меня беду, сочинив историю, превратившую мой поступок в нечто особенное и все такое. Она заявила, что действовала необдуманно. Я простила ее, но не хотела больше видеть. Как бы то ни было, антология помогла скоротать время, и довольно скоро мне пришлось встретиться с Л. Роном Хаббардом. Собственно, у нашего племени имелся адвокат-защитник, который был саентологом. Так бывает с исконными обитателями нашей земли. На самом деле его звали не Л. Рон Хаббард. Просто мы его так окрестили. Его настоящее имя было Тед Джонсон. Мы с Тедом встречались в унылой комнатенке, отведенной для встреч с адвокатами. Тед Джонсон был самым невзрачным человеком на свете, грустным недотепой в мешковатых костюмах из магазинов готовой одежды, предпочитающий мягкие галстуки в духе восьмидесятых. Картину дополняли большие залысины и кудрявый чубчик, который он постоянно зачесывал назад. У него было круглое пустое лицо, совершенно непроницаемые зеленые глаза с крошечными зрачками, холодными, как сверла. К сожалению, он не скрывал своей сверхъестественной проницательности.
– Туки, я удивлен.
– Вы удивлены, Тед? Удивлена я. Кто назвал это преступлением?
– Это кража тела!
– Это была не кража. Я же не оставила тело себе.
– Хорошо. Я воспользуюсь этой информацией. Вы, однако, приняли платеж в размере более двадцати пяти тысяч долларов, что, если рассматривать дело как случай со статуей и так далее…
– Со статуей? Вы, верно, хотели сказать – статут?[6]
– Я сказал то, что сказал.
Тед стоял на своем. Я была в беде.
– Само человеческое тело стоит девяносто семь центов, – сообщила я ему. – Это если продавать составляющие его минералы и прочее.
– Хорошо. Я воспользуюсь этой информацией.
Он сделал паузу:
– Откуда вы это знаете?
– От моего школьного учителя химии, – ответила я.
Только потом мне пришло в голову, каким идиотом был мистер Хрункл, а еще и то, что на каком-нибудь черном рынке органов Баджи, возможно, стоил бы намного больше. Меня зазнобило, но я продолжила говорить.
– Послушайте, Тед. Деньги от Данаи – простое совпадение. Я взяла их на хранение. Она горевала, и я боялась, что она сотворит с ними какую-нибудь глупость, а я ее лучшая подруга. Я хранила эти деньги для нее. Как только вы меня вытащите отсюда, деньги вернутся на ее счет, где, не сомневаюсь, долго не пролежат.
– Конечно. Я воспользуюсь этой информацией.
– Итак, какова наша стратегия?
Тед заглянул в свои записи:
– Вы не оставили себе тело, стоимость которого сводится к девяносто семи центам.
– Может, не стоит упоминать про «сводится к». И вероятно, сейчас оно стоит немного больше. Инфляция.
– Хорошо. Деньги вы взяли у Данаи на хранение, чтобы та не потратила их, пока была не в себе от горя.
– Она сошла с ума от горя. И я ее лучшая подруга. Запишите это.
– Да. У нас все будет хорошо! Я вас вытащу!
Он выглядел так, словно ему нужно было вздремнуть. Но прежде чем заснуть, он прошептал что-то странное:
– Вы знаете, что было приклеено к его телу, верно?
– Я полагаю, какая-нибудь бирка. Например, D.O.A.[7].
– Нет, под рубашкой.
– Рубашкой «Уайтснейк». Классической. Старые кассеты?
Лицо Теда сморщилось в попытке понять, что я имею в виду. Он опасливо огляделся по сторонам, а затем покачал головой:
– Для меня об этом слишком рискованно говорить. Вас посетят люди из управления по борьбе с наркотиками или кто-то в этом роде. Не знаю, может быть, только местные. В деле кроется нечто большее, чем вы думаете. Или, может быть, вы сами это знаете. Но чур, я в этом не участвую.
– Не участвуете в чем?
Он встал и поспешно засунул свои бумаги обратно в пластиковый портфель.
– Не участвуете в чем? – вскочив, крикнула я ему вслед. – Вернитесь, Тед. Не участвуете в чем?
* * *
Тед вернулся через несколько дней и выглядел еще более сонным. Он продолжал тереть глаза и зевать мне в лицо.
– Итак, – сказал он, – Даная и Мара наконец-то сломались.
– Они были убиты горем, каждая по-своему, – заметила я.
– Нет, сломались не в том смысле. Я имею в виду, что они заговорили.
– Это здорово! Они должны пережить свою потерю. Хорошо, что теперь они есть друг у друга.
– Я начинаю думать, что вы действительно ничего не знаете.
– Не знаю о чем? О том, что у него была передозировка? Я знаю.
– Дело не только в этом. Вас допрашивали.
– Да, но я не виновата.
– Туки, – произнес он очень мягко, – вы перевезли человеческое тело с подмышками, полными крэка, из Висконсина в Миннесоту, то есть за пределы штата.
– Но послушайте, коренные жители не признают границ штатов. И зачем мне было проверять его подмышки?
– Даная и Мара уже договорились и заключили сделку. Дело в том, что они клянутся, будто перевозка наркотиков в подмышках – ваша идея, а деньги, которые вы приняли, – ваша доля в будущей прибыли. Туки, мне очень жаль.
– Они хотят сказать, будто я обналичила чек, выданный в счет будущей прибыли от продажи наркотиков? Как думаете, насколько глупо я выгляжу?
Меня расстроило, что Тед не ответил.
– О, ради бога, Тед, никто меня не слушает! Я понятия не имела!
– Все вас слушают. Просто вы говорите то, что говорят все. Слова «я понятия не имела» слишком часто используются в качестве аргумента защиты.
* *
