машин. Вокруг парила тонкая дымка – думается, облака. Когда мне было десять, тетка Гося объяснила, где теперь мои родители. Там, в облаках. «Но они ведь там вместе?» – спросила я, и она подхватилась с места, чтобы то ли помыть тарелку, то ли закрыть окно.
В этой самой высокой точке обнаружилась костровая яма. Вид у нее – благодаря большим камням и обугленным дровам – был средневековый. Под черным брезентом прятался гигантский запас дров. Бутылка из-под пива «Микелоб», наполненная дождевой водой.
В долине, в пяти сотнях футов подо мной приютилась парусиновая юрта. На поросшей травой тропинке в противоположном направлении стоял маленький красный домик-солонка[4]. Он выглядел как деревенский нужник, типа того, что можно купить в магазинах «Все для строительства и ремонта», но побольше и позатейливее. Это был единственный уголок на всем участке, где росла трава – благодаря дубам. Во всех остальных местах земля выглядела сухой, коричневой, орехового оттенка, но вокруг «большого нужника» травка оставалась сочной и зеленой. По обе стороны голландской двери[5] стояли два цветочных ящика с бархатцами. Меня встревожила мысль, что этот крохотный домик принадлежит хозяину. Мне не хотелось жить так близко к нему. Но Кэти не обмолвилась о таком тесном соседстве. Ни единым словом.
Я отодрала от тела платье, которое тут же прилипло обратно, ложась на клейковину моего пота. Тогда я еще не знала, что в каньоне душ никакого облегчения не приносит. Через считаные мгновения футболка на теле становится прозрачной.
Я постучалась в дверь к Кевину. Услышала какой-то блюзовый рэп, через пару минут постучала снова, погромче. Кевин приоткрыл дверь всего на четверть и тут же загородил ее своим телом. Внутри пахло какой-то химией.
– Мир вам, мисс Джоан, и добро пожаловать в наши места.
Мужчина был очень высок, красив, глаза смотрели дружелюбно. Правда, не на меня. Сквозь – как будто меня там и не было.
Я протянула руку, Кевин выступил за порог и прикрыл за собой дверь. Мне случалось видеть его на сцене, скорчившегося над микрофоном. Стробоскопы и девчонки в коротеньких шортиках из лайкры. Человек, стоявший передо мной, выглядел так, словно никогда в жизни не танцевал и не разговаривал в полный голос.
– Как добрались?
Я сказала, что хорошо.
– Ох, обожаю ездить на машине! Сто лет не катался. Самолеты меня доконали.
Кевин изобразил длинными руками крылья. К этому времени у меня вспотел даже скальп.
– Меня тоже.
– Вы хотите ключи, как я понимаю? Нужно помочь перенести какие-то вещи?
– Ко мне приедут грузчики, спасибо.
– Ладно, хорошо. Жаль, не могу угостить вас лимонадом – у меня его нет. И тортик с меренгой я не испек. Но я что-нибудь для вас раздобуду. Это будет здорово. Вам здесь понравится, мисс Джоан. Нам всем здесь нравится. Мы как маленькая семья. Вы уже познакомились с Леонардом? А с Ривером?
– Пока ни с кем.
– Вжик, – сказал Кевин. – И влетает леди, – его ладонь порхнула вниз и рассекла воздух у моей талии, – под покровом ночи. Я сейчас принесу вам ключи, мисс Джоан. Идите, устраивайтесь. Приводите дом в порядок.
Вернувшись, мой новый сосед протянул мне два ключа, стянутых вместе изолированной проволокой.
– От почтового ящика, – сказал Кевин, ткнув пальцем в один. – От дома, – указывая на другой. – Нет, погодите, наоборот! – и с удовольствием рассмеялся. – Я сегодня не в себе. Простите, мисс Джоан. Всю ночь просидел над записью. Работаю, а потом весь день отсыпаюсь. Для меня сейчас часов пять утра.
Я взяла ключи, наши руки соприкоснулись, я вздрогнула и подумала: о, ради всего святого. Я посмотрела на Кевина: он оценивал меня; я видела, как этот человек взглядом снимает с меня мерки. Потом мужчина улыбнулся. Он себя преодолел.
Всю дорогу мне хотелось переспать с настоящим ковбоем, с мужчиной, у которого не было соцсетей. Секс позволял мне чувствовать себя красивой. К тому времени как я добралась до Техаса, с этим желанием было почти покончено. Мужчину, с которым я трахнулась, звали Джон Форд. Он был одет в ковбойскую куртку и прижал мою ладонь к своей ширинке в лобби отеля «Тандерберд». Стены в нем были оттенка морской воды, пол устлан коровьими шкурами. Джон Форд сказал, что однажды работал на ранчо. Но оказалось, что это был всего-навсего бойскаутский поход, который запомнился мужчине так, будто он случился вчера. Так-то «ковбой» торговал винно-водочной продукцией где-то под Чикаго. Слыхом не слыхивал о режиссере, своем полном тезке. Как и о Долине монументов, где снимались все эти фильмы – грандиозные вестерны, которые я смотрела вместе с матерью. Мужчина дважды рыгнул, слишком громко, чтобы не обратить на это внимания, и заказал пиццу на тонкой лепешке с маринованным луком. Но его звали Джон Форд.
Глава 3
Внутри дома пованивало марихуаной. Почему в переезде на новое место есть что-то такое, от чего хочется покончить с собой? Наверное, у женщин, чьи коробки помечены ярлычками, такого желания не возникает. Женщин, имеющих мухобойки и убирающих зимнюю одежду на летнее хранение. А у меня были щипцы для завивки ресниц, принадлежавшие моей матери. У меня были старые пожелтевшие лосьоны из уже не существующих магазинов. Моим нераспакованным коробкам предстояло так и стоять нераспакованными. Полными памятных вещиц, полными запахов, в частности, острой вони нафталиновых шариков, которые моя мать клала внутрь своих сумок. В детстве я думала, что эти шарики сделаны из хрусталя.
Мое новое жилье было гигантской сауной – три этажа из чистого дерева. Дом мог бы быть красивым. В каком-то смысле он красивым и был. Но, как и многим запущенным зданиям с потенциалом, здесь нужна была рука мастера. Способность разместить определенные ковры и лампы. Не придавать значения грязи в местах, до которых все равно невозможно добраться. Элис представлялась мне одной из таких людей.
Первый этаж состоял из кухни, гостиной и единственной ванной. В гостиной печь черного цвета была наполнена вместо дров сиреневыми кристаллами. Сторона дома, выходившая на устье каньона, состояла из сплошных окон. На фотографиях, которые прислала мне риэлтор, был виден высоченный фикус и разнокалиберные опаленные жарой пальмы. Но без растений раскаленное добела солнце проявляло деспотичный характер. Оно высвечивало пыль в отверстиях розеток.
Посудомоечной машины в кухне не имелось, и шкафчики были все разномастные. Внутренность ящиков – клейкая и липкая, словно туда пролили мед и пытались стереть его просто водой. Я не смогла бы готовить в такой кухне сложные, чудесные блюда. Исходящие паром мидии или шкворчащую
