рыжеволосая ассистентка. – Да, Антон Антонович?
Долгополов почти что выхватил из руки Крымова чек и, сунув альбом с рисунками под мышку, стал изучать его.
– Неспроста она заделалась читательницей, ой, неспроста, – прищуривая правый глаз, изрек он.
Крымов вернул себе чек и сфотографировал его. Глядя на листок, Кассандра уже что-то набивала в своем айфоне.
– Пусть дедушка отдаст мне альбом, – потупив глаза, сказала девочка.
Крымов протянул руку:
– Дедушка, отдайте альбом, будьте так любезны. – И подмигнул девочке: – Алиса – ты чудо! Что бы мы без тебя делали?
3
Они сидели в открытой кафешке в центре города. Все втроем тянули легкое светлое пиво. Кассандра не отлипала от экрана айфона. Было видно: девушка работает увлеченно и на совесть. Бокал с пивом она брала чисто автоматически, один раз едва не опрокинув его.
– А я кое-что нашла, – азартно сказала Кассандра и подняла руку с указующим вверх пальцем. – Итак, мужчины, вы готовы?
– Мы готовы, – ответил Крымов.
– Тогда слушайте. Теперь мы точно знаем, что читала Снежная королева на лавке в Пушкинском парке. – Она деловито посмотрела на своих спутников. – Я нашла в Инете сборник «Сказки старого города» Йозефа Кале, отсканированный и выложенный постранично, с ятями, год издания тот самый – 1887-й. Изучила содержание, а затем и рассказ – «Подарок Метелицы».
– Умница, – сказал детектив, сделал глоток пива и полез в карман за сигаретами.
– Читайте, милая, мы все внимание, – кивнул Долгополов.
Крымов уже прикурил свое неизменное «Мальборо».
– Читаю, – тоже кивнула она. – «В шведском городке Вестербург жил десятилетний мальчик по имени Аксель. Он прилежно учился, его любили родители, а еще он мечтал стать художником, поэтому всегда и везде ходил с альбомом для рисования. Однажды зимой он вышел на каток, но без коньков, зато у него в сумке лежали альбом и уголь, которым Аксель очень любил рисовать. То, что он увидел, поразило его. На катке смело и весело каталась на тонких серебряных коньках молодая дама в белом платье и белой шубке, с длинным белым шарфом на шее, в белой шапке и варежках. И так ловко она пролетала через весь каток, делала фигуры на одной ноге, крутилась волчком вокруг своей оси или катилась ласточкой, подняв одну ногу и разбросав руки, словно пыталась взлететь, – что Аксель, забыв о времени и затаив дыхание, смотрел и смотрел на нее. А потом быстро вытащил из сумки альбом, вооружился углем и сделал, хоть и рукой неопытного юнца, сразу несколько рисунков танцовщицы на льду. Он очнулся, только когда его окликнули: «Ах, милый мальчик, у тебя есть талант!» – сказала фигуристка в белой шубке. И как же быстро она оказалась рядом с ним! Точно с дуновением ветра подлетела к нему. «Спасибо», – покраснев, ответил он. «Как зовут тебя?» – спросила юная дама. Ее продолговатые синие глаза сверкали пронзительным льдом, улыбка на губах ослепляла. «Аксель», – ответил он. «Сейчас поднимется метель, и я улечу вместе с ней, – доверительно сказала она, – но однажды я найду тебя. Когда ты повзрослеешь и станешь мужчиной. Дай мне руку, хочу сделать тебе подарок на прощание, только сними перчатку…» Он протянул руку, она сняла пуховую белую варежку и сжала его пальцы. И тогда Аксель почувствовал, как тело его прожгло то ли колючим льдом, то ли божественным огнем. Он так и не понял, что с ним случилось. «Как тебя зовут?» – наконец-то спросил он. «Метелица», – ответила юная дама. Она взглянула на ясное звездное небо, словно призывая неведомые силы, и крикнула: «Ко мне, мои слуги!» Тотчас поднялась метель, целый ураган, смерч в центре катка, в котором можно было угадать белоснежную тройку и запряженные в нее хрустальные сани. Девушка, разбежавшись, нырнула в них, взвился кнут, а когда ураган рассыпался, то не стало и прекрасной незнакомки. Только эхо еще звучало над катком: «Жди меня, Аксель!» Тогда он прошептал: «Я буду ждать тебя, Метелица…» С того самого вечера Аксель Готфрид почувствовал в себе силы истинного художника, и когда он повзрослел, то поехал в Стокгольм поступать в художественную академию…»
– Как вам? – заговорщицки спросила Кассандра. – Хорошее начало?
– Отличное, – сбив пепел в оловянную пепельницу, ответил Крымов и взглянул на Профессора. – Что скажете, Антон Антонович?
– Скажу, что Кассандра права, Снежная королева читала именно этот рассказ. Дальше, милая, дальше!
– Читаю дальше, – кивнула их рыжеволосая спутница. – «Нечего и удивляться, что в академии художеств Аксель Готфрид скоро прослыл лучшим учеником. Профессора не могли нарадоваться на него и пророчили ему великую судьбу. Едва он брал карандаш или кисть, рукой его будто водила высшая сила, оживали портреты и природа, даже «мертвая натура» – натюрморты становились необъяснимо живыми. Одни ему завидовали, другие преклонялись. Аксель снимал просторное ателье в мансарде большого дома. Как и положено, у него появились друзья. Молодой художник Исольф Видар, почитавший своего друга выше всех учителей и сам учившийся у него, и их ровесник – Варди Сигурдсон, писавший стихи и сказки. Друзья Акселя очень удивлялись, наблюдая, что рисует их товарищ в свободное от учебы время. Это были портреты – одной и той же молодой женщины. То она каталась в белой шубке на катке, то стояла в серебристом платье на краю скалы и смотрела на заснеженную даль, то сидела на троне в ледяном дворце в роскошной горностаевой шубе, будто была повелительницей мира. Картины Акселя Готфрида разлетались нарасхват, только полотна и рисунки с прекрасной дамой всегда оставались в мастерской. Они словно ждали своего главного зрителя и почитателя. Однажды Исольф и Варди набрались смелости и спросили у своего друга: «Скажи, наконец, кто она?» Прежде он всегда обходил эту тему. Но в это раз Аксель ответил: «Моя королева – Метелица. Это она дала мне крылья и подарила новую жизнь». Одна была неприятность: Аксель Готфрид все чаще кашлял, и доктор, хорошенько прослушав его, посоветовал как можно скорее отправиться туда, где лечат легкие. Но Аксель все тянул с отъездом, будто ждал кого-то, с каждым месяцем и днем все нетерпеливее. И наконец дождался. Она вошла в его мастерскую с первыми днями очередной зимы – такая же юная, как и в первый раз, в длинном серебристом платье, с белоснежным мехом вокруг шеи. Первым делом она поцеловала его в губы. А он плакал от счастья и не мог произнести ни слова. Метелица обошла мастерскую – всюду были ее изображения. «Ты не был там, откуда пришла я, но видел все моими глазами. Я сразу поняла, еще тогда, на катке, что ты избранный, ты мой, Аксель…» Она поселилась у него, и те полгода, которые они провели вместе, были самыми счастливыми в его жизни. И, может быть, в ее тоже. Хотя
