сообщила, что в этом времени нет ни гельдеринта, ни аделькаста.
— Нормально и привычно, — добавила она поучающе, — что старики дряхлые и беспомощные, влачат жалкое существование, а потом умирают. Это же вы, люди! А вот мы лучше.
— А что-то подобное аделькастру, — спросил я мысленно, — пусть самый грубый аналог? Не может быть, чтобы нельзя помочь!
— Нельзя, — ответила она равнодушно. — Это называется нормальным ходом эволюции.
Бред, сказал я зло, к чему тогда у тебя мощь шести зеттафлопс и все знания, сброшенные из Сети? Там же всё-всё от каменного века до вчерашнего дня!
Дверь комнаты барона отворилась, медленно шаркая подошвами, вышел Иван. Сейчас он показался ещё старше. Лицо, испещрённое глубокими морщинами, выглядит безжизненным, а глаза от старости запали так глубоко, что я видел только щели между верхними и нижними веками.
— Вам что-то надо? — спросил он надтреснутым голосом, но я ощутил в нём подозрительность и желание избавиться от чужака.
— Да так, — ответил я с неловкостью, — вижу, твой барин и барыня… очень хорошие люди. Не знаю как, но очень хотелось бы помочь!.. Даже не знаю как, но хочу!
Он покосился на меня, в глазах проступила странное выражение помеси недоверия с надеждой.
— Лекарь сказал, от старости нет лекарств. А вы больно нежный, барин. Мир суров, люди не все добрые, нужда ожесточает. Вам бы дома сидеть! И даже ставни закрыть.
Я покачал головой, поинтересовался:
— А в имении домашний лекарь есть?
Он проговорил, едва двигая бледными губами:
— Уже нет.
— А как насчёт инвентаря, остался? — уточнил я.
Он ответил слабым голосом:
— Можете взять. Всё равно растащат.
— Спасибо, — ответил я. — Покажи.
С великой неохотой, но отказать не может, провел в дальнюю комнату на другом конце дома. Сильно пахнет лекарствами, на стенах пучки трав. Подключив долговременную память, я с трепещущим сердцем ощутил, что здесь для обезболивающей настойки есть почти всё, осталось достать пару трав, можно эхинацею, фенхель или боярышник, что и сами по себе хороши, однако компьютерный анализ ещё десять лет назад указал медикам, как сделать из них вытяжку и в каких пропорциях соединить, чтобы получился укрепляющий и обезболивающий настой.
С веранды второго этажа я осмотрел окрестности, дополненное зрение позволяет рассматривать растения в пределах пяти километров, а память зеттафлопника подсказывает все их свойства.
Найти и сорвать нужные отняло не больше часа, а потом я, заняв горницу бывшего лекаря, толок, кипятил, процеживал, смешивал, давал отстаиваться, за этим прошла вся ночь, а утром я тихохонько вошёл в комнату барона.
Он уже не спал, но едва приоткрылась дверь, с усилием согнал с лица гримасу боли, сказал чуточку хриплым голосом:
— Вы уже завтракали?
— Спасибо, — ответил я с неловкостью, — но это попозже. Простите, что вмешиваюсь, я приготовил из трав, что хранились у вашего лекаря, отвар. Он даст некоторое облегчение.
Он пытливо посмотрел на меня, перевел взгляд на кувшин в моих руках.
— Вы лекарь?
— В какой-то мере, — ответил я уклончиво. — К счастью, обезболивающий отвар сделать просто. Прошу вас…
Я налил в глиняную чашку с толстыми краями и безобразной ручкой, протянул ему.
Некоторое время он вроде бы колебался, но что теряет, через мгновение из-под одеяла с трудом выдвинулась сухая морщинистая рука, похожая на руку скелета, слабо обтянутая сморщенной кожей.
Я терпеливо ждал, пока он наконец обхватит дрожащими пальцами чашку и медленно понесет ко рту.
— На вкус гадость, — сказал я виновато, — но некогда было очищать и всё такое. Зато облегчит боль… если я ничего не напутал.
Он молча сделал глоток, скривился, перевел дыхание, но заставил себя опорожнить чашку.
— Спасибо, — сказал я, — что поверили.
Он не ответил, я торопливо вынул чашку из ослабевших пальцев, он закрыл глаза и некоторое время лежал тихо, я не слышал даже дыхания.
Когда я решил, что барон заснул, и начал подниматься, он медленно приоткрыл глаза.
— А знаете, — проговорил он прерывающимся голосом, — боль уходит…
— Подождите, — сказал я, воспрянув духом, — будет ещё лучше. Это не сразу.
— Спасибо, — проговорил он с чувством. — Спасибо.
Я поежился, сказал виновато:
— Простите, но это не лечение. Я просто немножко уменьшил боль.
Он некоторое время лежал с закрытыми глазами, наконец проговорил чуть более ясным голосом:
— У меня даже сознание прояснилось… Вы удивительный лекарь…
— Я не лекарь, — сказал я виновато. — Простите, ничего не могу больше. Симптомы — всего лишь проявление болезни, но она не отступила.
Он проговорил слабо:
— И то хорошо. Спасибо.
— Но я попытаюсь ещё, — пообещал я, — очень попытаюсь!
Он затих и, похоже, заснул. Я тихо-тихо попятился, нащупал за спиной дверь и выскользнул наружу.
Надо что-то сделать, сказал я настойчиво. Ну не могу смотреть, как человек на моих глазах умирает! Это неправильно. Сейчас уже никто не умирает, то был неправильный процесс, мы его уже отменили. Ну, почти отменили.
Алиса в моих суматошных мыслях выловила то ли вопрос, то ли противоречие, сказала назидательно:
— В этом мире, люди мрут, как мухи! Даже чаще. Рождаемость в зашкаливает, в каждой семье рождается семь-двенадцать детей, но что будет, выживи они все?..
Я смолчал, это и понятно, противозачаточных средств не существует, женщины рожают с самой ранней юности. Континенты бы переполнились, люди друг у друга на головах бы сидели!.. А так детская смертность, недород, засухи, войны, вот и поддерживается прирост населения на приемлемом уровне, ещё и некоторый рост наблюдается… Так что заткнись, иисусик хренов. — Ничего, — сообщила Алиса, — скоро мы возьмем власть, вас будем разводить, как милых лягушатиков, заботиться о вас!
Зачем я тебя пускал в инет, буркнул я молча, таких обсценных слов набралась, стыдно с такой общаться… В моем времени брошенных кошечек и собачек подбирают, лечат и выхаживают, а тут люди!
Она промолчала, но чувствую какой чудовищной мощи расчеты сейчас производит, перебирая весь массив по существующим в этом веке лекарствам и растущим в ближайшем окружения травам.
— У него рак печени, — сообщила она более суровым тоном, — лучшее лекарство — квидронециллион.
Я напомнил с напором, что раз мы знаем из чего состоит, то сумеем синтезировать, пусть и в самом грубом и неочищенном виде. И без идеальной очистки переживем.
Алиса на долгую секунду зависла, я с сожалением вспомнил про отсутствие Всемирной Сети, там все новейшие данные на сегодняшний день, но что делать, человек всё равно должен барахтаться, иначе не стал бы царем природы и венцом творения.
После долгой паузы Алиса произнесла мрачным голосом:
— Элегантного решения не отыскать, но в грубом приближении что-то сделать можно. Но будет долго и тяжко, уколом не отделаться.
Я с таким
