– На умственных способностях это не отразилось? – спросил Голубев.
– Нисколько! Знаю его с пеленок. Каким разговорчивым шустряком был, таким и остался. В первый же год после демобилизации поступил в железнодорожный институт, но быстро бросил учебу.
– Почему?
– Говорил, разочаровался в выбранной специальности. Дескать, от природы имеет талант сочинять стихи. Не хочу опровергать такое заявление, но, по моим мыслям, причина кроется в другом.
– В чем именно?
– Когда Гоша ушел из института, бушевал самый разгар перестроечной заварухи. Прихватизировали кто что может. Спекуляцию узаконили. Книжки какие попало разрешили печатать за свой счет. Вот Гоша и клюнул на эту приманку. Сначала торговлей занимался. Потом, как блины, стал стряпать стишки. Считай, всю избу и сараюшку до потолка завалил книжками. И все не унимается. Как одержимый, дни и ночи напролет строчит, строчит. Из-за этого и жена от него ушла.
– На ком он был женат?
– На Сонечке Царьковой.
– Это она построила на улице Гражданской двухэтажный дворец?
– Она, София Михайловна. Очень милая да терпеливая женщина, но и у нее в конце концов нервы лопнули. К слову сказать, при бракосочетании Гоша записался на фамилию жены. До женитьбы он был Поносов. В школе над ним посмеивались. С первого класса приклеили прозвище «Понос».
– Книги под какой фамилией он выпускает?
– На корочках и на первых листах всегда печатается «Георгий Царьков». Ниже разные названия бывают. Портрет в каждой книжке обязательно.
– И много у него книжек?
– Складывать уже некуда.
– Имею в виду разные названия.
– Разных полдесятка, наверное, наберется.
– Под именем «Федор Разин» или что-то в этом роде ни одной нет?
– Нету. Царской фамилии Гоша не стесняется.
– А «непризнанным гением» себя не называл?
– Не слышала такого. Недавно вроде с досады пожаловался, будто угнетает его никчемность жизни. Я удивилась: «Ты что это раскис?» Он горько вздохнул: «Не могу, Матрена Фроловна, найти ответы на проклятые вопросы: кто я, что я, зачем и кем вызван к жизни? В чем мое предназначение?». Гоша всегда называет меня по имени-отчеству. А Сонечка, словно родная, кличет просто «тетя Мотя». До слез жалко мне Сонечку. И внешностью удалась на загляденье, и умом, и хозяйственной сноровкой, а вот в семейной жизни не повезло. Влюбилась, что ли, она в Гошу безоглядно. Давно живут врознь, но Соня по-прежнему заботится о Гоше, как о родном. Постоянно загружает его холодильник продуктами под завязку, чтобы не голодал бывший муженек…
Заговорив о Царьковой, «тетя Мотя» так увлеклась, что предложила Славе присесть на лавочку перед палисадником и даже ни с того ни с сего назвала свою фамилию – Пешеходова. Когда уселись рядом, Слава, воспользовавшись паузой, спросил:
– Разве Георгий Васильевич сам не может позаботиться о себе, любимом?
– Вот вы правильно сказали «о себе, любимом», – с ходу подхватила тетя Мотя. – Кроме себя, Гоша по-настоящему никого не любит. Единственный ребенок в семье с малых лет привык к постоянной заботе и вниманию родителей. И теперь чувствует себя большим ребенком, за которым нужен постоянный уход. Счет деньгам совсем не знает. Друзьям последнюю рубаху готов отдать.
– Много у него друзей?
– Приезжают откуда-то солидные ребята в заграничных машинах. С водочкой и закуской.
– Часто Царьков выпивает?
– Когда Соня с ним жила, в рот хмельного не брал. Стоило ей переехать в новый дом, Гоша стал ходить покачиваясь. Последнее время вроде перестал качаться.
– В райцентре с кем он дружит?
– Первейший друг у Гоши сосед Андриян Петрович Пахомов. Иногда пьянчужки всякие к нему заглядывают, перехватить деньжат без отдачи на бутылку. Часто школьники забегают. Гоша подписывает и дарит им свои книжки за спасибо.
– Где берет деньги на издание книг?
– Соня оплачивает. Она богато живет. Содержит винный магазин «Три богатыря».
– «Три мушкетера», – поправил Голубев.
Пешеходова махнула рукой:
– Я постоянно мушкетеров с богатырями путаю. Для меня они одно и то же. И тех, и других по трое. Старик Пахомов смеется надо мной, а я все никак не могу их запомнить.
– Родители Георгия Васильевича живы?
– Умерли. Нину Сергеевну от переживаний за сына рак в могилу свел, а отец Василий Константинович раньше супруги от инфаркта скончался. Сонечка тоже круглая сирота.
– Она местная?
– Из Новосибирска. Познакомились, когда Гоша там учился. На загляденье приятная была парочка.
– В последнее время между ними конфликтов не было?
– И не могло быть. Соня почти месяц, как уехала отдыхать на заграничный курорт. Может, от того, что давно ее не видел, Гоша заскучал основательно. Тут как-то зашел ко мне за домашним квасом. Осунувшийся, невеселый. На мой вопрос – Заболел, Гошенька, что ли? – поморщился: «В цейтноте нахожусь». Не поняла, спросила: «Что это такое?» – Это, Матрена Фроловна, такая разновидность творческого запоя, когда сон пропадает». – «Так возьми да закодируйся». – «Кодирование для алкоголиков. А я бессонницей страдаю». – «С чего так?». Усмехнулся: «С тоски, порожденной талантом и необъятными просторами родины». «Наверное, по Соне затосковал?» «Нужен я ей, как зайцу колокольчик»… Со стороны, говорят, рассуждать легко, но, по моим наблюдениям, устал Гоша от сочинительства. Еще Андриян Пахомов донимает его критическими замечаниями. Башковитый старик! Годов уже за восемьдесят, а выглядит богатырем. Образование имеет, по ранешним меркам, церковноприходское, но стихотворений помнит немыслимое количество. И высказываниями исторических мудрецов напичкан, как подсолнух семечками. Чего по жизни ни спроси, тут же вспомнит то библейское высказывание, то Наполеона, то других великих людей.
– Он может хоть что-то рассказать о Царькове?
– Как же не может, коли постоянно с Гошей судачит.
– Где его дом?
Пешеходова показала на продолговатый домик с застекленной верандой, соседствующий с царьковским пятистенником:
– Вон, рядом с усадьбой Гоши. Только щас вы с Андрияном не встретитесь. Старик раненько по утру укатил на «москвичонке» удить карасей. Вернется не раньше обеденного времени.
Голубев посмотрел на часы – до обеда было еще далеко. Он хотел попрощаться с тетей Мотей, но та вдруг спросила:
– Что это милиция заинтересовалась Царьковым? Набедокурил Гоша чего?
– Вчера в грозу машина его сгорела, – уклончиво ответил Слава.
– О, Господи!.. Сам-то жив остался или как?…
